"Сергей Эфрон. Автобиография. Записки добробольца " - читать интересную книгу автора

Оба вытянули шеи, прислушиваясь. Через ряд великолепных комнат шествовал
капитан, волоча свою ногу.
- К нам, - прошептал Исаак Рабинович и громко высморкался.
- К нам, - прошептала Роза Марковна и оправила скрипучий шелк на бюсте.
В дверь постучали.
Ох этот разговор! С него то и началось последнее. Словно кто дернул за
веревочку чету Рабиновичей - одновременно растянулись их лица в сладчайшую
улыбку, одновременно вспыхнули от висков лучики, как от пули, пущенной в
зеркало. Господин Рабинович встал, протянув две пухлые руки, госпожа
Рабинович привстала, закивав китайским болванчиком. Лицо капитана было так
же бесстрастно, как окраска казенного здания.
- Завтра, а может быть уже сегодня ночью, мы уходим. Вечером у меня
собираются несколько господ офицеров со своими знакомыми. Мне хотелось бы их
принять должным образом. Я не сомневаюсь в вашем гостеприимстве.
У обоих Рабиновичей глаза источали патоку, в то время, как грудь
ломилась от сдерживаемого вопля:
- Вагоны!
- Мы так рады, господин капитан, услужить лишний раз. Ах, мы так рады.
Мы привыкли к вам, как к родному сыну. Все в доме к вашим услугам. Но,
позвольте спросить...
господин Рабинович глотнул воздух,
госпожа Рабинович глотнула воздух, - как на счет тех вагонов, о которых
мы уговаривались с ротмистром Лебе? Два товарных вагона.
- Как уговаривались, так и будет. В 4 утра казенные подводы перевезут
ваше имущество в два вагона, уж приготовленных и прицепленных. Я отряжу вам
в помощь несколько солдат. В час закончим погрузку.
- Ах, господин капитан, как вы меня успокоили. Ах, господин капитан,
как благодарить вас, но...
- И еще, - капитан посмотрел прямо в глаза Рабиновичу, - хозяйкой
нашего прощального вечера мы просим быть Сарру Исааковну.
Сказал и зашуршал ногой по полу обратно, к себе.
В саду вьюны, а в поле метелица. В сторожке потрякивание и
покашливание, а в поле трое на перекрестке.
Сыпал снег, посвистывал ветер у штыков, поскрипывали шаги. Куда ни
глянь снежные зыби. О чем ни подумай холодно. Ох, холодно, отходим, устали,
поспать бы, погреться бы. Пожалел бы кто. За сотни верст те, что пожалеют.
- Который час, Володя?
- Девять, три часа до смены, мать их перетак!
- Табаку нет?
- Говорю же тебе, что нет. Не веришь?
- Пожалуйте, господин прапорщик, махорочки заусайловской.
- Спасибо, Лукин. Холодно? А?
- Лютая погодка, господин прапорщик.
- Царской бы. А?
- Самое время хлебнуть горячего.
У Лукина мысль гвоздем: Орловская позади - удирать пора. Деревня Быкова
второй двор от околицы. Только боязно очень. Латыши,[55] сукины дети, раз
два - в расход пустят. Если бы не латыши, пробраться можно бы. И у Василисы,
верно, латыши стоят. Эх, Василиса, Василиса! Кабы не она - все бы нипочем!
Сама смерть нипочем.