"Сергей Эфрон. Автобиография. Записки добробольца " - читать интересную книгу автора

Глупец и фат...
- Ралыса, подарите мне огонь мгновенья! - Не душите меня! Не рвите
платья! Ай, Ай!
- "Смело мы в бой пойдем"..
Рука капитана дошла до края спинки и медленно заползла под ее плечо. У
нее мутилось в глазах. Хотела встать и не смела, хотела закричать и не
могла. Ужас сковывал тело. Кто-то задел бутылку с красным вином. Никто не
обратил внимания. С бульканьем вытекла пунцовая струйка, пятно росло, дошло
до края, и красные капли начали стекать на ее дрожащие колени. Она не
двинулась.
- Саррочка, я люблю вас. Я хочу поцеловать вас. Саррочка!
Потное, жаркое лицо коснулось ее щеки, а рука...
Звонкая пощечина оборвала гам. Побелевший капитан тихо подымался со
стула. Его правая рука расстегивала кобуру нагана.
В столовую вбежало двое - багровый Исаак Рабинович и занесенный снегом
всадник. Господин Исаак Рабинович бросился к дочери, а всадник, вытянувшись
перед ротмистром Лебе, докладывал:
- Конница прорвалась. Конница несется к городу. Полк изрублен...
Сторож Лука спал у себя в сторожке. Тихо потрескивала лампадка. Было
жарко и пахло кислым хлебом. Сторож Лука не слышал короткого выстрела.
- Ах, господин Исаак Рабинович, зачем вы вбежали в столовую!

ВИДОВАЯ

С ним произошло то, что случается ежечасно с тысячами. Но чумного не
убедишь тем, что он не одинок в своих корчах, умирающий не успокоится от
сознания смертности всего живого, а летящему с шестого этажа кажется, что
вместе с ним разбивается вдребезги вся вселенная.
Он вошел, заложив руки в карманы и насвистывая, в комнату жены. Пахло
знакомым. Со стен смотрели родные лица, и на одном из них постоянно
останавливался его взгляд. Бритый юноша с зачесанными назад волосами
улыбался всеми зубами. Уже три года он не носит длинных волос, и английский
пробор облегает его череп, как лайковая перчатка.
Да, укоротив и пригладив волосы, он расстался с детской мечтой о славе.
Рот его растянулся в улыбку, и зубы блеснули совсем как на карточке. -
Слава! - С возрастом слабеет аппетит не только к еде.
Он сел в ее кресло, потянулся, заложил ногу за ногу и хотел было
взяться за раскрытую книгу на столе. Синий сложенный вчетверо лист
встретился с его взглядом. Лист лежал на полу оброненный. Он бы не тронул,
если бы увидел его на столе. Но тайна, оброненная на пол, как и слово,
произнесенное на улице - достояние всех.
Голубой листочек с водяным знаком был весомее всех земных тяжестей.
Голубой листочек содрогнулся в его квадратной сильной руке. Голубой листок
поставил точку, вопиющую громче любого восклицательного знака.
Сначала удивленно поднял брови. Потом сердце сжалось и бросило в голову
волну кипятка. Потом кровь отхлынула, и даже губы побелели.
Встал, подошел к окну и, поднеся листок вплотную к глазам - перечел.
- Не может быть. Глупости! Глупости!
А дышать было уже нечем.
- Спокойствие. Спокойствие. Спокойствие.