"Джерри Эхерн. Коммандос Четвертого Рейха ("Они называют меня наемником") " - читать интересную книгу автора

- Пошел к черту, педик!
На того, похоже, оскорбление не произвело никакого впечатления и он
более спокойно продолжил:
- Нас интересуют три вопроса, и я добьюсь ответов на них с
удовольствием для себя и ужасом для тебя. Первый кто ты такой и на кого
работаешь? Второй - с какой целью ты пытался проникнуть в нашу организацию
и что твоя контора знает о нас? И третий - известно ли тебе, кто украл
этого еврейского профессора Балсама?
Хэнк подумал, что, если бы он не висел, а стоял, то упал бы от
удивления. Самый главный нацист в Париже не знает, кто похитил Балсама?
- Не хочешь отвечать сейчас - ответишь позже. Мы с тобой, с твоим
телом и разумом сделаем такое, что ты будешь молить о смерти как о
счастливом избавлении.
Капитан подумал, что ему не станет легче оттого, что он признается,
кем он является на самом деле. Вежливость тоже не даст никаких преимуществ.
Он от души выругался, упомянув о сексуальной склонности всех собравшихся,
причем из его длинной тирады только два слова были печатными "идите" и
"засуньте"
- Ты поплатишься за свой длинный язык! Женевьев, ты его привела к нам,
ты и начинай.
Краем глаза Хэнк увидел, как та встала, оправляя юбку. Исчезла из поля
зрения и появилась уже с другой стороны с опасной бритвой и кожаным ремнем
в руках.
- Кто бы ты ни был, тело у тебя волосатое, а вот те шрамы на ногах
совсем свежие, кожа должна быть очень чувствительной. Вот оттуда и начнем.
Она стала править бритву о ремень, и в комнате раздалось довольное
кудахтанье собравшихся извращенцев. Но как только она дотронулась лезвием
до нежной, до конца не зажившей кожи, и дернула им вверх, капитан перестал
слышать посторонние звуки, так как сам закричал от резкой боли. Однако,
сознание не уходило. Он чувствовал боль и ничего, кроме боли. Женевьев с
видимым удовольствием срезала с ног не только волосы, но и полоски кожи,
иногда отходя немного в сторону и любуясь проделанной работой. Потом она
взяла ремень, о который правила лезвие, и стала хлестать им по обнаженным
кровоточащим ранам. Процедура с поочередным применением бритвы и ремня
продолжалась, казалось, целую вечность, но капитан только кричал и кричал,
а спасительное забытье не приходило.
- Ладно, хватит, - остановил увлекшуюся мучительницу Либлинг и
обратился к Фросту: - Достаточно накричался? Может, поговорим?
Тот был в настолько остром болевом шоке, что не нашел в себе силы
ответить и только покачал головой - нет.
- Самое трагическое, что ты можешь и не знать все, что нас интересует,
но когда мы закончим наше представление, то забудешь даже свое собственное
имя. Марсель, теперь твоя очередь, но оставь немного и для нас, а то
Женевьев уж очень пожадничала...
Раздался смех, с кресла поднялся высокий женственный тип,
участвовавший в представлении в клубе и неестественно бабской походкой,
сжимая коленки, направился к камину. Он еле семенил, а голубые джинсы
настолько плотно обтягивали его бедра и задницу, что было тяжело понять,
как он вообще шевелит ногами.
Подойдя к огню, он вынул из него заблаговременно положенную туда