"Натан Эйдельман. Большой Жанно (Повесть об Иване Пущине) " - читать интересную книгу автора - Это зверь были! (Я сначала не понял, что зверь - не кто иной, как наш
друг Никси.) - За что, помилуй, так мучить эти люди? Теперь сами то же хотят (то есть, как я понимаю, хотят отменить крепостное право), а люди почти убили за то - это зверь были! Пущин и его друзья имели немало прозвищ для императора Николая Павловича: Никси, NN, Дяденька, Белый медведь. Все почти примечания к тексту И. И. Пущина сделаны мною: некоторые подробности, имена, намеки - столь понятные, не требующие объяснений для людей моего поколения - с годами теряют это свойство и вынуждают комментировать, растолковывать то, что некогда само собою разумелось. Почти полвека назад я провел немало дней в постоянных беседах с незабвенным Иваном Ивановичем Пущиным, был счастлив его дружбою и о многом могу судить, так сказать, с его слов. Между тем, имея от роду 75 лет, не сильно надеюсь дожить до того времени, когда сочинения декабристов и труды, им посвященные, будут выходить без всяких препятствий. Посему - если найдется издатель тетрадки Ивана Ивановича, а меня при этом уже не будет на свете, прошу его располагать моими примечаниями, как найдет нужным. Евгений Якушкин. Январь 1901 года. "Это зверь были..." Вы знаете, что я не любитель подобных сочувствий, тем паче от лиц малознакомых, - и вот что ответил немцу: - Позвольте с вами не согласиться Покойный государь был не без достоинств. Я сам встречал чиновника, который в пьяном образе плюнул на провинившемуся передано дословно: "Государь император велел вам сказать: "Я сам на него плюю!" Так и осталось загадкой, на кого плюет государь император: на портрет свой или на чиновника? Однако милость воспоследовала... Шутки немец мой не принял и начал пугать, приказывая больному лежать, не уставать, не волноваться etc. Проза, да и только! Отвечаю, что лежать меня не заставлял даже покойный император - только сидеть! - и что лечусь двумя способами: стараюсь как можно больше ходить да не пить водки перед обедом. Куда там! Доктор мой ничего не слышит, насмешек не приемлет и твердит одно: "Лежать, лежать, вы плохо выглядеть!" Тут я его и поймал: "Сколько лет мне дадите?" Он говорит: "50". А я смеюсь: шестьдесят первый! Кстати, в Сибири я обывателей частенько уверял, будто сослан еще при Петре Великом, - и многие удивлялись, как сохранился! Иван Иванович любил рассказывать, как, собираясь отметить в каторжной тюрьме свое сорокалетие, получил от отца семейный календарь с отметками о рождении детей и тут только узнал, что незаметным образом прожил лишний год, который родители зачем-то скрыли и от дитяти и от начальства. Пришлось вместо 40-летия праздновать сорок один. А ведь с Пушкиным считались ровесниками - всего 22 дня разницы, теперь же оказалось - год и 22 дня. Пушкин, впрочем, о том и не узнал никогда. Е. Я. |
|
|