"Натан Эйдельман. Большой Жанно (Повесть об Иване Пущине) " - читать интересную книгу автора

- Это зверь были! (Я сначала не понял, что зверь - не кто иной, как наш
друг Никси.) - За что, помилуй, так мучить эти люди? Теперь сами то же хотят
(то есть, как я понимаю, хотят отменить крепостное право), а люди почти
убили за то - это зверь были!

Пущин и его друзья имели немало прозвищ для императора Николая
Павловича: Никси, NN, Дяденька, Белый медведь.
Все почти примечания к тексту И. И. Пущина сделаны мною: некоторые
подробности, имена, намеки - столь понятные, не требующие объяснений для
людей моего поколения - с годами теряют это свойство и вынуждают
комментировать, растолковывать то, что некогда само собою разумелось.
Почти полвека назад я провел немало дней в постоянных беседах с
незабвенным Иваном Ивановичем Пущиным, был счастлив его дружбою и о многом
могу судить, так сказать, с его слов. Между тем, имея от роду 75 лет, не
сильно надеюсь дожить до того времени, когда сочинения декабристов и труды,
им посвященные, будут выходить без всяких препятствий. Посему - если
найдется издатель тетрадки Ивана Ивановича, а меня при этом уже не будет на
свете, прошу его располагать моими примечаниями, как найдет нужным. Евгений
Якушкин. Январь 1901 года.

"Это зверь были..."
Вы знаете, что я не любитель подобных сочувствий, тем паче от лиц
малознакомых, - и вот что ответил немцу:
- Позвольте с вами не согласиться Покойный государь был не без
достоинств. Я сам встречал чиновника, который в пьяном образе плюнул на
Портрет и был, конечно, взят, но по высочайшему приказу отпущен. Причем
провинившемуся передано дословно: "Государь император велел вам сказать: "Я
сам на него плюю!"
Так и осталось загадкой, на кого плюет государь император: на портрет
свой или на чиновника? Однако милость воспоследовала...
Шутки немец мой не принял и начал пугать, приказывая больному лежать,
не уставать, не волноваться etc. Проза, да и только!
Отвечаю, что лежать меня не заставлял даже покойный император - только
сидеть! - и что лечусь двумя способами: стараюсь как можно больше ходить да
не пить водки перед обедом.
Куда там! Доктор мой ничего не слышит, насмешек не приемлет и твердит
одно: "Лежать, лежать, вы плохо выглядеть!"
Тут я его и поймал: "Сколько лет мне дадите?" Он говорит: "50". А я
смеюсь: шестьдесят первый!
Кстати, в Сибири я обывателей частенько уверял, будто сослан еще при
Петре Великом, - и многие удивлялись, как сохранился!

Иван Иванович любил рассказывать, как, собираясь отметить в каторжной
тюрьме свое сорокалетие, получил от отца семейный календарь с отметками о
рождении детей и тут только узнал, что незаметным образом прожил лишний год,
который родители зачем-то скрыли и от дитяти и от начальства. Пришлось
вместо 40-летия праздновать сорок один. А ведь с Пушкиным считались
ровесниками - всего 22 дня разницы, теперь же оказалось - год и 22 дня.
Пушкин, впрочем, о том и не узнал никогда. Е. Я.