"Борис Петрович Екимов. Родительская суббота (Рассказы разных лет) " - читать интересную книгу автора

любопытствуя. Новые люди на далеком степном хуторе были в диковину.
Знакомство состоялось быстро. Сначала с девочкой:
- Здравствуй, моя хорошая. Откель тебя привезли, такую красивую?
Издаля, издаля... Погостить приехала? А у тебя зубки есть? Тогда нашими
грушечками угощайся. - Из полотняной заплечной сумы достал он отборные
плоды, нахваливая: - Бергамоты и черномяски. До чего сладкие, чистый мед...
Со старшими, во дворе, пошли иные беседы. Говорливый старик не скупясь
ругал все подряд. Сначала чеченцев.
- Они абманаты! - тонко кричал он, вытягивая жилистую шею. - За эту
хату они Вовке, внуку бабки Паране, четверть самогона поставили. А он и
рад, капеля. А возле Евлаши вовсе в разваленную хату людей привезли, тоже
из Чечни. У них была городская квартира, с ванной. Вроде обмен. А привезли
и кинули в развалюху. И как хочешь живи!
Потом о тутошней жизни вещал.
- Какие магазины?! - удивленно округлял он глаза. - Господь с вами! И
знаку об них нет. Давно закрыли и поломали. Под корень извели! За хлебом -
в Малую Россошь. Это так-то вот, через гору. А зимой лучше берегом, там
затишно.
- Какая работа! - отмахивался он. - Колхозу нет, и всё на мыльный
пузырь свели. При колхозе был молочный комплекс, тракторная бригада,
свинарник, плантация поливная, кузня. А ныне - свобода, как хочешь живи.
Скотину угнали, и технику всю забрали. А куда дели, никто не знает.
Приватизация, - трудно, но выговорил он. - И в станице такая же песня. И в
райцентре, там у меня дочка с зятем живут, тоже всё позакрывали. Свобода!
Старичок пошумел посреди двора, ругая нынешние порядки да худых людей,
и подался, разнося по хутору весть о новых поселенцах.
А приезжие стали устраиваться на жизнь, разбирая прежними хозяевами
оставленный хлам и дрям. Устраивались да еще и гостей принимали, хуторских,
любопытствующих, каким не терпелось на новых людей взглянуть.
Прибрела с костыликом старая Клавдия по прозвищу Газетка, она нигде не
опаздывала. За ней поблудный дед Федор, вдовец и бобыль. Потом Валентина
Казначеева, а следом Федя Суслик.
Гости по-хуторскому напрямую выспрашивали приезжих: откуда? да как? да
по какой нужде здесь оказались? и почему без мужиков? Горевали, сочувствуя.
Бабы слезу пускали. Одно дело, когда в телевизоре воюют да людей убивают.
Телевизор можно выключить. А здесь налицо беда.
Малая девочка, дитя, и та глядит на людей диковато, старается возле
матери укрыться, прижимаясь к ней или к бабушке. А у бабушки - это в
полсотни-то лет! - седая голова трясется, глаза глядят тускло, мало что
понимая и видя, лишь одно твердит: "Как тут тихо, спокойно..." "Да, мама,
да... Спокойно... - вторит ей дочь, легко касаясь ладонью головы ли, плеча,
поглаживая. - Тихо, мамочка, тихо..."
Рассказывать раз за разом свое горькое радости мало. Но куда
денешься...
Зато к концу дня приезжие всё знали: как за хлебом успеть, коли
автолавка придет; у кого молоко покупать; как добраться в райцентр и в
станицу, - всё для жизни. А на первый случай старая Клавдия принесла яичек
и наказала приходить за свеклой и кабачками, "какие страсть уродились, а
самой тянуть нет могуты". Федя Суслик приволок связку вяленой рыбы.
Валентинин мужик, Тимофей, по приказу своей хозяйки прикатил полную тележку