"Борис Петрович Екимов. Родительская суббота (Рассказы разных лет) " - читать интересную книгу автора

кудахтаньем да мычаньем. А еще - ухороны да погреба, в которых и дна нет.
Там солится рыба, которую по весне везут подгулявшие рыбаки. Там хлебные
закрома, немереные. Там всякого добра хватает: тюки овечьей шерсти, мешки
козьего пуха, птичье перо для мягких подушек да перин. Туда унырнула мебель
из колхозного Дома животновода, с полевого стана и колхозная же столовая
вместе с холодильниками. Тащат, везут к Мишке всякое добро, свое ли,
ворованное. Он берет без разбора, ценя все в копейку. С народом пьющим у
него разговор короткий: "Прибавить?! В рыло?!"
Мишка - хозяин. В делах у него порядок. Правда, в дом не войдешь:
брага пыхтит во флягах, квасится молоко для сыра, днем и ночью течет ручеек
из самогонного аппарата, - все духовитое, с непривычки голова кругом
пойдет. Но Мишка привычный, и свое - не воняет. Да и рассиживаться в доме
ему не с руки.
А еще Мишка любит баб. На хуторе с бабами не густо: старье да
потрепанные шалашовки вроде Мани Дворняжки. Потому и Надю он с ходу
захомутал. Кинулся, ухватил, и стала своей. И держит пять лет. Значит, по
нраву.
Целых пять лет прошло. В новой для нее, хуторской жизни Надя понемногу
обвыклась ли, притерпелась, хотя все было непривычным: огородные дела,
заботы с коровой, домашняя колгота с печкой, углем и дровами. И
почтальонская работа, дорога от станицы до хутора в двадцать верст. И такой
вот объезд каждый месяц, с Мишкой и его долговой тетрадью.
- Распишись. С тебя причитается. Обмывать будешь? Две бери сразу. На
подметках сэкономишь.
Каждый месяц слушает Надя такие речи, а привыкнуть не может. Так же
неловко ли, стыдно, словно в тот первый раз, когда плакала и кричала
сожителю:
- Не хочу! Не поеду с тобой! Сам собирай свою дань!
Но Мишка укоротил ее в миг единый:
- Ты забыла, кто есть? Отберу всё, и останешься с узелком. Беженка.
Куски пойдешь собирать!
Голос у Мишки железный, взгляд - ледяной. Такая сила не только солому
ломит. Тем более рядом - мать и дочь.
Поехала и в другой раз, и в третий. А потом порою напивалась допьяна,
плакала, ругая Мишку и пугая близких своих.
День нынешний закончился тоже скандалом. От дома к дому объехали
хутор, раздали пенсии, собрали долги. Дерматиновая сума опустела. Мишка
довольно похмыкивал.
Уже возвращались, когда остановил их Володя Арчаков возле своего
подворья. Зная Мишкин обычай, Володя спросил:
- У тебя не осталось?
- Найдем, - отозвался Мишка и засмеялся: - Загулять решил?
- А мы что, не люди? - хохотнул Володя. - Может, кого в гости заманим,
- подмигнул он Наде. - Тем более транспорт у меня получше, чем эта
громыхалка. В кабинке не дует, и мягкое сиденье...
Он смеялся так завлекательно, белозубо, что Надя подыграла ему,
хохотнув:
- Не сравнишь. Да у тебя еще музыка.
Мишка их веселья не разделил, а позднее сказал Наде:
- Ты с ним больше не езди.