"Борис Петрович Екимов. Родительская суббота (Рассказы разных лет) " - читать интересную книгу автора

многих.
Но все это были лишь разговоры людей сторонних. Со скотиной особо не
заскучаешь. Гляди и гляди... Отстанет ли, убредет в какую-нибудь балочку
ли, яругу. Волков развелось... Бывает, и днем шалят. Теленок отобьется -
зарежут. А люди порой не лучше волков. Им не теленок нужен, а что
посерьезней. Тем более что вокруг теперь не хутора, но аулы. Осиновский да
Осинов Лог, Малый Набатов да Большой... Некогда дремать.
Но нынче, в пору осеннюю, когда позади докучная для скотины мошка да
овод, можно было собирать шиповник. По отрожьям, на выходе яруг да балок,
багровели и пламенели его колючие кусты. Городские, приезжие покупали
шиповник по сто рублей за ведро. Если не лениться, то за день меж делом
три-четыре ведра наберешь. Копейка не лишняя. В колхозе платили две да две
с половиной тысячи. Зимою меньше. А жить надо.
Сегодня нашлась еще одна забота: карта, оставленная приезжими. В ней
было все обозначено: прошлое, нынешнее. Пол. ст., арт., МТФ, кош. - это о
прошлом. Вместо полевых станов, кошар да молочно-товарных ферм теперь лишь
руины; артезианских колодцев тоже нет. Но осталась речка Голубая - тонкой
ниточкой, балки, провалы, урочища: Таловая, Муковнина, Церковный провал да
Теплое - вот оно, рядом и чуть подалее. Сено косить - в Найденове, рыбачить
- на Губных, в Лубниках, грибы собирать - на Картулях. Всё здесь: детство,
молодость, нынешняя жизнь.
Но теперь нужно припомнить другое. Это было... Лет десять назад или
поменее?.. Он тогда в школе учился, в седьмом ли, в восьмом классе. Жили и
жили: отец, мать, младший брат и сестренка. И бабушка Анеша. Так звали ее
по-домашнему. По-настоящему - Анна. Это отцу она бабушка, а ребятам - уже
прабабушка.
Но... баба Анеша да баба Анеша. Невеликая ростом, сухонькая, но
бегучая. Она всех в свой черед вырастила и вынянчила: детей, потом внуков
да правнуков. Жила с семьей внука, но отдельно, в глинобитной
хатке-мазанке, которую когда-то слепила своими руками после войны.
Приземистая хатка, с малыми окошками и большой русской печью. Там ей было
спокойнее. Когда захочет, приляжет. Все же возраст: подпирало под
восемьдесят. А сколько в тех годах всего было... В службе военной, даже в
пору теперешнюю, один год за два считают, а то и за три. А у бабы Анеши?..
Осталась в войну вдовой с тремя малыми детьми. И даже пенсию за мужа ей не
платили, потому что - "без вести пропавший". Осталась без мужа и без дома,
который забрала война. Слепила своими руками хатенку, в колхозе работала,
кормилась как все: просторным огородом, коровой да тощими колхозными
трудоднями.
О своем муже баба Анеша, казалось, уже забыла, даже в молитве вечерней
не поминала его, оттого что твердо не знала, мертвый он или, быть может,
живой. Были ведь случаи... Плен, потом заграница, а потом вдруг весть из
далекой иной жизни.
В молитвах не поминала. Но хранила в душе робкую память. Только для
себя. И, может быть, оттого, что ноша, не разделенная даже с Богом, для
души тяжелей и горше, оттого, наверное, почуяв недалекий уже жизни конец,
баба Анеша словно очнулась. Она стала видеть покойного мужа во сне,
говорила близким:
- Ваня мне снится. Сроду не снился, а теперь всякую ночь его вижу.
Приходит, просит...