"Борис Петрович Екимов. Родительская суббота (Рассказы разных лет) " - читать интересную книгу автора

жизнью. Я подошел к нему, наклонился: в лицо мне пахну?л острый муравьиный
дух. Вспомнив детство, положил я на муравейник сухую былку, а потом облизал
ее, сладко морщась от муравьиной кислоты. Нарядная кофейно-пятнистая
бабочка-крапивница неторопливым, порхающим лётом кружила передо мной, то
вспыхивая под солнцем радужными переливами крыльев, то притухая.
Потекло время иное - медленное, тягучее; всё вместе: и жизнь, и
сладкое забытье. Гудливые земляные пчелы не торопясь ищут сияющие цветы
калужницы или звездочки гусиного лука - первый цвет. Красные
клопы-солдатики, сбившись гурьбою, греются на старом пеньке. Рядом алая
капелька божьей коровки спешит вверх по высохшему стеблю, хочет взлететь.
Солнце над головой, теплая земля, острый дух листовой прели и молодых
горьких почек. Тихий мир жизни. Это ранняя весна, Задонье, Грушевая балка.
Сюда нетрудно добраться, но нет сил уйти. А молодым летом и вовсе. Жарким
полуднем проедешь поселковыми улицами, потом Дон минуешь. Везде - лето,
зелень. Но в Грушевую балку спустились, встали, вышли из машины - и словно
ударило, ослепило. Жмуришься, не веришь глазам: это иная земля или
волшебный сон?
Цветущие поляны - будто цветные озера в зеленых берегах дубков да
вязов. Сочевник цветет розовым - розовое озеро. Фиолетовый разлив чины да
мышиного горошка. Солнечно-желтые копья коровяка, розовые - дикой мальвы.
Милые ромашки, шпорник. Все сияет, все полыхает под солнцем, источая
пьянящий дух.
Бредем. Зелень и цвет - выше колен, по пояс. На губах - сладость и
горечь. Белое, розовое, сиреневое, фиолетовое, золотое - по светлой, по
темной зелени. Нет, это не моя донская скупая земля - песок да глина,
выгорающая до рыжины, это сказочный сон золотой.
Зелень малых балочек рассекает ланами цветущую землю. И это -
спасенье. От яркого, слепящего многоцветья отдыхает глаз на зелени дубков,
чернокленов. Дикая вишня стелется по земле, по лаковой зелени - россыпь
розовеющих ягод. Миновали балочку, прохлада ее остудила лицо и тело. И
снова - желтое, алое, лиловое, голубое. Качаются, плывут на тонких упругих
стеблях, колышутся, млеют под солнцем созвездия зверобоя, облачка белых и
розовых кашек, пахучие заросли донника. Медовая сладость и сладимая,
терпкая горечь. Все здесь: полынь, чабер, тысячелистник, железняк,
бессмертник, душица, еще не раскрывшая цвета, но знак подающая. Вот она - у
опушки.
Жара, зной, но дышится легко. Идешь трогаешь, обнимаешь цветущее,
которое осыпает и дарит тебя золотистой пыльцой, лепестками, горьким соком
и сладкой медвяной сытью. И вот уже ты весь пропах этой сладостью,
терпкостью, горечью...
Падаешь, закрываешь глаза, проваливаясь не в забытье, а в такой же
праздничный сон: плывет перед глазами голубое и алое. Пьешь густой и
пахучий воздух, тягучий настой, пьешь и чуешь, как в жилах твоих кровь
клокочет. Это июнь: молодое лето в цветенье, Грушевая балка, что огромным
распахом спускается от вершин задонских курганов до самой воды. Грушевая,
Красная балка, Голубая - вся донская земля теперь словно женщина в самой
спелой, знойной своей поре: ослепительно красива, горяча, сладка, пьяняще
пахуча и так желанна.
Вспоминают, что раньше, когда в ручной сенокос неделями жили в
шалашах, на покосе, то самые красивые дети рождались в марте, через девять