"Борис Петрович Екимов. Родительская суббота (Рассказы разных лет) " - читать интересную книгу автора

бульдозеров, никакой техники и никакой помощи, кроме сыновьей, а они -
ребятишки... не было ничего.
Но ведь сделано. Я только что вылез оттуда, из холодного подземелья.
Такую страсть лишь выкопать, столько земли выбросить, да еще с такой
глубины ее тягать надо ведрами, да заготовить камень, привезти, опустить
вниз, выложить стены, дважды перекрыть... Он стоит, светлыми глазами
хлопает, вздыхает, повторяя свое:
- Петрович, сколь работы... Сколь работы, Петрович... А куда
денешься... без погреба, сам понимаешь... Жизнь хуторская - это не город.
Тем более рыбой заниматься...
Что тут скажешь... лишь повторишь, Алеше вослед: "Сколь работы..."
И только ли погреб? А скотьи сараи, базы, птичник, два артезианских
колодца - во дворе и на плантации, цистерны для воды, железные трубы по
всему огороду и саду.
- Петрович, - внушал он мне, - при нашей жаре день и ночь надо лить.
Что капусту, что помидоры... А уж молодые садины, особенно яблоньки,
груши... Дед Астах - люди и ныне помнят - ночи напролет, бывало, возит из
речки и поливает. Батаков сад, ты слыхал, наверное, по-над речкой. И
мельница там была, Батакова... За что и пропал. А без воды у нас ни в чем
росту не будет, нечего и затевать.
В первую зиму он ставил забор. Из займища на санках - тогда у него и
трактора не было - возит и возит жерди. На пиле под навесом "распускает" их
вдоль, снимает кору. Только и видишь его: тянет сани, согнувшись. Только и
слышишь: визжит пила, даже ночью, когда выходишь из дома. Зимняя ночная
хмарь, снег по земле. Хутора во тьме не видать, лишь редкие огни. И голос
пилы-циркулярки.
Встретишь его, в займище ли, на пути, он объясняет:
- Петрович, это же скотина... Тем более у чеченов, они вовсе не пасут.
Трудись все лето на огороде, вырасти, а они зараз снесут, а свиньи если
залезут... Дикие приходят... Забор надо настоящий, Петрович... Сколь
работы. Но куда деваться...
Закурит - и потянул немалый, крепко увязанный воз. Добро, что зима
была снежная. Дорогу накатал. Деревянные полозья идут легко.
Ставил он забор с сыновьями. И теперь, когда мимо иду, не удержусь:
подойду и потрогаю. Ровные струганые плашки. У каждого гвоздя под шляпкой -
еще и шайба. А сверху - краской закрыто. Тут никакая ржа не возьмет. Плашка
за плашкой, пролет за пролетом... Тянется и тянется. Конца нет. Охват -
километра два, не меньше. "Сколь работы, Петрович..."
Но это все - прошлое. Нынче Алешу, как на хуторе говорят, "рукой не
достанешь". Коровы, быки, телята - табун немалый. Лошади есть, их татары
берут. Свиноматки племенные. Поросята свои, это уже полдела. Десятка два,
наверное, всегда на откорме. Конечно, птица: куры, гуси хорошие, белые.
Огород, сад. Колесный трактор, хоть и старенький. Машина с прицепом,
"уазик". Для наших дорог - лучше не надо. Алеша занимается рыбой. Цены
теперь неплохие. Перекупщиков - море. Лишь свистни. Но рыба - дело
нелегкое. Весна, на воде - холод; тем более потаясь, ночью. Сладкого мало.
Но где оно, сладкое?
Иногда Алеша спросит меня:
- Петрович, ты все же повыше... Когда же наладится? Заводы стоят... Я
заезжаю иногда, кое-какие железки нужны. Погляжу - аж страшно... Но ведь