"Борис Петрович Екимов. Родительская суббота (Рассказы разных лет) " - читать интересную книгу автораавторемонтный, судоремонтный, металлопроволочный, "Сельхозтехника" и
прочее. Бродят мужики по райцентру с утра до ночи, друг об друга бьются. Нет работы. У Алеши сыновья-малолетки, жена, сам - четвертый... Вот и приехал на старые пепелища. Стали жить враскорячку: дом - в райцентре, там - школа, там учатся сыновья, и, конечно, мать при них, хозяин - на хуторе. Брошенную развалюху-саманку подправил, на землю нынче, слава богу, запрета нет. - Петрович, тут столь делов... - показывал он свое хозяйство при знакомстве и первых встречах. - Тут работать и работать... Летом приезжают жена да сыновья. "Трудятся, как мураши... - говорят о них. - На речку не ходят". "Речка" - это вроде хуторского бульвара ли, клуба для молодых. Городские внуки там кувыркаются на зеленой травке, загорают, в воде бултыхаются, крутят любовь. Алешиных ребят там не видно. Да их и нигде не видно. Батаковская усадьба - в полхутора. Как не затеряться среди скотьих сараев, катухов, базов да навесов, а еще - молодой сад, огородная плантация. - Петрович, тут делов... "Делов" и в самом деле немало. Тот же погреб. Кажется, что в нем? Обычная крытая яма с "выходом". Летом там холодок. Для молока, для всякого варева хорошо. Не скиснет. Зимой хранится картошка да другой овощ. Сам когда-то копал в доме своем, в поселке. Крышу менял, когда подпревала. Сосед мой, хозяйственный дед Петро, погреб соорудил - всей улице на удивленье, ходили на экскурсию. Широкий спуск по ступеням, а внизу - для бочек, высокий потолок, труба для вытяжки - словом, хоромы. Но что дед Петро... Алешин погреб, когда я лишь заглянул в него, обомлев, - это что-то немыслимое: вроде станции метро. Глубоченный бункер в два этажа с перекрытием. Дикого камня кладка на растворе. Электрический свет. - Петрович, - убеждал меня Алеша, - погреб для хуторского быта - первое дело. Это в городе холодильник, бросил кусок мяса - и все. А у нас... Молоко кислое, пресное, творог... А картошки сколь... А свеклы, моркови. Себе, скотине... Мы опускались в глубины погреба, в глухие низы. - Петрович, - внушал мне Алеша, - сам знаешь, рыбой заниматься без погреба - пустой номер. При нашей жаре погубишь или за так отдашь... Такие труды, ночьми не спишь, хоронишься, а проку... С погребом - уже моя воля. Цену не дают! Я засолю по-хорошему. Она в тузлуке все лето пролежит. Нужно, отмочил да повялил - и все в дело. На воле полыхало жаркое лето. В подземной глубине было холодно. Поднявшись наверх, я с удовольствием подставлял озябшую спину солнышку, согреваясь. И вдруг иной холодок меня пронизал. Хозяин стоял возле: вовсе не богатырь, кожа да кости, жилистые плети рук, узкие плечи, втянутый живот, про таких говорят у нас: на балык ли, в дощеку высох. А рядом - это каменное подземелье, колодезная глубина его, в два этажа, просторные своды... - Алеша, - спросил я, - ты как его сделал? Это был пустой вопрос, потому что знал я: никаких экскаваторов, |
|
|