"Борис Петрович Екимов. Родительская суббота (Рассказы разных лет) " - читать интересную книгу авторана кислое...
- Все будет сделано, - обещает помощница Городских, которую они в управляющие наметили. - И творог будет, и сметана.. Приятель мой настойчив: - Кто будет прибирать у скотины, поить, кормить, базы? чистить, пасти, сено заготавливать, телят пестать?.. Там делов... С одной-двумя коровами моя вон хозяйка ревет. А тут - целое стадо. - А как же Филюковы справлялись? У которых мы дом купили? - спрашивает Городская. - Ведь там всего понастроено. Там не тридцать, там, наверное, сто тридцать голов было. И люди говорят, они сами справлялись, вдвоем. Никого не нанимали. Приятель мой отвечает не вдруг, вздыхая да головой качая. Но отвечает уверенно: - Таких людей уже нет, как Иван да Праскуня. Нету! - ставит он в разговоре точку. Городские со двора уходят. А мы остаемся, не сразу возвращаясь к привычным делам, толкуя теперь уже между собой, но о том же. Подходит кто-нибудь: вдова недавно схороненного Фомы Жармелова - Хомовна; сухонькая востроглазая баба Катя - родная тетка моего приятеля; тихая, словно мышь, баба Акуля - все свои, прожившие на этом хуторе век. - Могучие были родники... - Это про филюковские огороды. - Прямо кипучие. Белый песок - буруном. - Потому что их чистили каждый год, вот и буруном. А ныне?.. - Везде нужны руки. Те же огороды у Праскуни, бывало, как на картинке: канавочки везде ровные. А земля? Грядочки - любо глядеть. А всё труды. казня: гнись и гнись. Трава - дурняком лезет. Да всякая гадость. Откель чего и берется. Зеленый червяк, тля, черепашка, клопы зеленые... На помидорах, на перце, на луке... Какой только страсти Господь не посылает... - Праскуня... такую игу несла... Сколь скотины, сколь птицы... - Иван тоже моторный, заядливый: надо и надо... Ни дня, ни ночи... Ни лета, ни зимы... Все надо. А теперь - ничего не надо. Вспомянули, повздыхали, расходятся с вечным присловьем: "Сиди - не сиди, а работать надо..." Немолодые, пожившие. Морщинистые лица, мослатые корявые руки... Уходят к своим дворам и делам. Я остаюсь - философ... Так - было. А нынче - уже месяц июнь, Городские носа не кажут. Их соратницы, телеграфистки из города Ош, тоже не видно. Может, пристроилась где. А подворье филюковское пока на месте. Когда летним вечером идет с пастьбы немалое хуторское стадо, филюковская усадьба - на пути. С мыком и блеяньем, в полнеба пыля, штурмом берет скотина усадьбу, пробиваясь через худые и вовсе поваленные заплоты и растекаясь на просторном подворье, чтобы всласть почухаться, потереться о какой-нибудь стоянок или укрыться от надоевшего гнуса на пустых базах. В жаркую пору там прячутся от кусучего овода хуторские телята. Соседские куры порой заглянут, погрестись на чужом базу, а петухи - кукарекнуть. Вот и всё. Дни напролет дремлет старая усадьба в тиши. Порою я прихожу на это подворье, брожу по нему, присяду в тени ли, на солнцепеке, когда какая погода. Поместье доживает свой век. Но словно человек, годами старый, а телом еще могучий, оно завораживает. Сидишь в |
|
|