"Борис Петрович Екимов. Родительская суббота (Рассказы разных лет) " - читать интересную книгу автора

на кислое...
- Все будет сделано, - обещает помощница Городских, которую они в
управляющие наметили. - И творог будет, и сметана..
Приятель мой настойчив:
- Кто будет прибирать у скотины, поить, кормить, базы? чистить, пасти,
сено заготавливать, телят пестать?.. Там делов... С одной-двумя коровами
моя вон хозяйка ревет. А тут - целое стадо.
- А как же Филюковы справлялись? У которых мы дом купили? - спрашивает
Городская. - Ведь там всего понастроено. Там не тридцать, там, наверное,
сто тридцать голов было. И люди говорят, они сами справлялись, вдвоем.
Никого не нанимали.
Приятель мой отвечает не вдруг, вздыхая да головой качая. Но отвечает
уверенно:
- Таких людей уже нет, как Иван да Праскуня. Нету! - ставит он в
разговоре точку.
Городские со двора уходят. А мы остаемся, не сразу возвращаясь к
привычным делам, толкуя теперь уже между собой, но о том же. Подходит
кто-нибудь: вдова недавно схороненного Фомы Жармелова - Хомовна; сухонькая
востроглазая баба Катя - родная тетка моего приятеля; тихая, словно мышь,
баба Акуля - все свои, прожившие на этом хуторе век.
- Могучие были родники... - Это про филюковские огороды. - Прямо
кипучие. Белый песок - буруном.
- Потому что их чистили каждый год, вот и буруном. А ныне?..
- Везде нужны руки. Те же огороды у Праскуни, бывало, как на картинке:
канавочки везде ровные. А земля? Грядочки - любо глядеть. А всё труды.
Копай, боронуй, сажай, с рассадой кохайся, как с дитем. А потом на все лето
казня: гнись и гнись. Трава - дурняком лезет. Да всякая гадость. Откель
чего и берется. Зеленый червяк, тля, черепашка, клопы зеленые... На
помидорах, на перце, на луке... Какой только страсти Господь не посылает...
- Праскуня... такую игу несла... Сколь скотины, сколь птицы...
- Иван тоже моторный, заядливый: надо и надо... Ни дня, ни ночи... Ни
лета, ни зимы... Все надо. А теперь - ничего не надо.
Вспомянули, повздыхали, расходятся с вечным присловьем: "Сиди - не
сиди, а работать надо..." Немолодые, пожившие. Морщинистые лица, мослатые
корявые руки... Уходят к своим дворам и делам. Я остаюсь - философ...
Так - было. А нынче - уже месяц июнь, Городские носа не кажут. Их
соратницы, телеграфистки из города Ош, тоже не видно. Может, пристроилась
где.
А подворье филюковское пока на месте.
Когда летним вечером идет с пастьбы немалое хуторское стадо,
филюковская усадьба - на пути. С мыком и блеяньем, в полнеба пыля, штурмом
берет скотина усадьбу, пробиваясь через худые и вовсе поваленные заплоты и
растекаясь на просторном подворье, чтобы всласть почухаться, потереться о
какой-нибудь стоянок или укрыться от надоевшего гнуса на пустых базах. В
жаркую пору там прячутся от кусучего овода хуторские телята. Соседские куры
порой заглянут, погрестись на чужом базу, а петухи - кукарекнуть. Вот и
всё. Дни напролет дремлет старая усадьба в тиши.
Порою я прихожу на это подворье, брожу по нему, присяду в тени ли, на
солнцепеке, когда какая погода. Поместье доживает свой век. Но словно
человек, годами старый, а телом еще могучий, оно завораживает. Сидишь в