"Борис Петрович Екимов. Родительская суббота (Рассказы разных лет) " - читать интересную книгу автора

ягоды ландышей. Как славно, как благостно тут было весной: нежная бель
колокольцев, тонкий дух теплой земли и цвета. Не цветок, не букет, а
ландышевый разлив. Бредешь... Сладкое забытье.
А заячья капуста цветет лишь теперь. Там и здесь ее заросли. Сочные
мясистые листья, высокие стебли, сиреневые душистые зонтики цвета.
Тишина. Треснет под ногою валежник, шуршит палый лист. Вот наконец
старая дорога. Заплывшая, затравевшая, но идти легко. Кое-где гниют,
обрастая мхом, упавшие поперек пути деревья.
Истошные крики соек услыхал я издали. Такой они развели базар, что
мимо никак не пройдешь. Свернул я с дороги, любопытствуя, пробился через
бурелом. И не зря. Осмотревшись, увидел, что причина гвалта - большая
неясыть. Она сидела на дереве невысоко над землей, нарядная красавица в
черно-белом пестром пере.
Испуганные моим приходом сойки разлетелись, но недалеко; и скоро опять
собрались, обсев соседние деревья и ветви, и подняли прежний гвалт, налетая
на молчаливую большую птицу. Неясыть сидела не шевелясь, лишь голова ее
мягко поворачивалась на неподвижном тулове вправо да влево. В просторных
окружьях глаз порой открывались черные зрачки.
Соек я разогнал подалее, крича на них и бросая палки. Галдливая
порода, но трусливая. Разогнал и вернулся к неясыти. Птица все так же
недвижно сидела на прежнем месте, подремывая и дожидаясь своей поры: ее
время - ночь.
Я подошел совсем близко. Красивая, чужая в наших краях птица, впервые
вижу ее. Тем более рядом. Нарядное пестрое перо, круглая головка, окружья
глаз, крючок желтого костяного носа, меховые "чулочки" на ногах.
Неясыть широко раскрыла большие черные глаза и снова сузила их до
щелок. Словно поглядев на меня: дескать, спасибо, что прогнал балаболок;
спасибо, и шагай себе.
И тебе спасибо, красивая птица, за то, что гостишь к нам. Отдыхай до
ночи. Не буду тебе мешать, раз в жизни тебя увидев. Это - великий подарок.
И еще одну гостью углядел я нечаянно неподалеку, в дубняке. Она выдала
себя звучным цоканьем. Я услышал, поднял голову и не поверил себе. Большая
рыжая белка глядела на меня темными выпуклыми глазами.
Разглядывал я белку пристально, даже в бинокль, который до поры на шее
висел. Зверек уже выкуневший, нарядный, с темной остью, с огромным пушистым
хвостом. Это не кавказская белочка и не тот малый зверек, что живет и
кормится в Подмосковье, даже в парках. Нет. Эту рыжую красавицу ни с кем не
спутать. И откуда взялась? Разве спросишь? Охотоведы лишь плечами пожмут. И
слава Богу, что не знают. Давно бы застрелили. Как-то спросил я у одного
спеца про лесных голубей-вяхирей: много ли осталось? "Есть еще! - ответил
мне "охотовед" радостно. - Мы их в шулюм кладем, для навару. Они жирные".
Так что лучше промолчать о нынешней встрече.
А вот больше за весь долгий путь живности я, считай, не видал.
В низинах, в мочажинах попадались свежие следы диких свиней. По
теплому времени они кормятся ночью. А теперь дремлют на лежке, где-нибудь в
непролазных зарослях камышей.
На берегу озера - острые пеньки и стружка. Хозяйничает бобер, тоже
зверь ночной, потаенный. Скоро он вовсе уйдет под лед, под воду, на всю
зиму.
Займищные лесные озера покойны. Осенние воды их прозрачны, словно