"Борис Петрович Екимов. Родительская суббота (Рассказы разных лет) " - читать интересную книгу автораСтарик даже причмокивал, опуская в воду такую аппетитную наживу. "А вот и
еще один, - радовался он. - Хороший! Ловить надо, ловить..." Мальчику было скучно. Он не хотел вновь и вновь цеплять этих больших красивых рыб, превращая их в мертвое мясо, чтобы потом все это жарить, варить, солить. Живые ему были нужнее. Малахитовая спинка, нежно-жемчужное брюшко, плавники... Как прекрасна была эта рыба в воде, одним лишь движением хвоста набирая скорость! И как беспомощна здесь, в плену... Лодку с борта на борт качало. Пришел низовой ветер, как всегда внезапный, словно с разгона. Загудели на берегу деревья. Грузило и блесна на удочке старика легли на дно мягко. Приподнять, придержать, чтобы рыба учуяла, углядела и могла взять щедрую наживу. И снова на дно, и снова легким движением вверх. И еще раз. А левой рукой подгребать веслом, удерживая лодку носом на волну. Кто-то тронул ли, шевельнул наживу. Невольно, а скорее наитьем старик сделал подсечку и почуял тяжелый зацеп. Топлое дерево ли, коряга - мертвая тяжесть, без упора, какой бывает, когда берется даже крупная, но рыба. - Цепа... - досадливо произнес старик, еще раз потянув, уже без надежды. - Надо отбойник... Но там, глубоко под водой, вдруг что-то шевельнулось, и леска разом ослабла. Старик быстро поднял снасть и охнул: на крючке вместо белого ломтика сала и червей висел кусок серого рыбьего мяса. - Сом, - сказал старик, показывая внуку вырванный шмат. - Вот это сомяра, - понизил он голос, вспоминая мертвую тяжесть на леске. Он кинул под ноги слабую снасть и начал лихорадочно выбрасывать из холщовой сумки одно, другое и третье, досадуя: "Неужели не взял...", а тяжелым крючковым тройником на конце. - Он не ушел... - шепотом сказал старик. - Он лишь шевельнулся. Мальчик взял в руку блесну с клоком серого сомовьего мяса и черной шкуры, поморщился - ведь живая плоть - и сказал: - Он уплыл. Ему больно. Да и зачем он нам?.. - Он здесь, - сказал старик. - В этой яме. Не уйдет. С места не сдвинется. Это его бучило, хата его. Мы его возьмем. Он говорил быстро, с задохом, чуял, как сердце колотится и перехватывает дух: такая скотиняка... Он рыбачил всю жизнь, он понимал, до сих пор чуя в руках тяжесть добычи. По Дону катила, за валом вал, высокая разгонная волна, просвечивая насквозь стылой зеленью и белея кружевом гребней. Гудело безлистое займище. Ветер шел порывами, холодом обжигая лицо. Старик сбросил шапку, ветер заиграл седыми космами. Но старику жарко. Он греб и греб, поднимаясь и целя выше обычного. - Сейчас мы его приманим, - говорил он. - Сейчас мы ему приготовим. Он вытряхнул из банки червей и выбрал из живого копошащегося клубка самых жирных и толстых, самых красных, словно пылающих жаром червяков. Он их не нанизывал на крючки, а просто накалывал одного за другим. И вот уже в руке его словно расцвел алый живой цветок. - Он увидит... Он почует... - сквозь зубы цедил старик. - Он возьмет. Старик опустил снасть в волны. Живая нажива уходила вглубь, алея и шевелясь. Старик шумно вдохнул и замер, воздуху набрав, словно уходя под воду, вослед наживе, в глубь и в стынь. |
|
|