"Борис Петрович Екимов. Родительская суббота (Рассказы разных лет) " - читать интересную книгу автора

Старик даже причмокивал, опуская в воду такую аппетитную наживу. "А вот и
еще один, - радовался он. - Хороший! Ловить надо, ловить..."
Мальчику было скучно. Он не хотел вновь и вновь цеплять этих больших
красивых рыб, превращая их в мертвое мясо, чтобы потом все это жарить,
варить, солить. Живые ему были нужнее. Малахитовая спинка, нежно-жемчужное
брюшко, плавники... Как прекрасна была эта рыба в воде, одним лишь
движением хвоста набирая скорость! И как беспомощна здесь, в плену...
Лодку с борта на борт качало. Пришел низовой ветер, как всегда
внезапный, словно с разгона. Загудели на берегу деревья.
Грузило и блесна на удочке старика легли на дно мягко. Приподнять,
придержать, чтобы рыба учуяла, углядела и могла взять щедрую наживу. И
снова на дно, и снова легким движением вверх. И еще раз. А левой рукой
подгребать веслом, удерживая лодку носом на волну.
Кто-то тронул ли, шевельнул наживу. Невольно, а скорее наитьем старик
сделал подсечку и почуял тяжелый зацеп. Топлое дерево ли, коряга - мертвая
тяжесть, без упора, какой бывает, когда берется даже крупная, но рыба.
- Цепа... - досадливо произнес старик, еще раз потянув, уже без
надежды. - Надо отбойник...
Но там, глубоко под водой, вдруг что-то шевельнулось, и леска разом
ослабла. Старик быстро поднял снасть и охнул: на крючке вместо белого
ломтика сала и червей висел кусок серого рыбьего мяса.
- Сом, - сказал старик, показывая внуку вырванный шмат. - Вот это
сомяра, - понизил он голос, вспоминая мертвую тяжесть на леске.
Он кинул под ноги слабую снасть и начал лихорадочно выбрасывать из
холщовой сумки одно, другое и третье, досадуя: "Неужели не взял...", а
потом обрадовался: "Есть!" Это был могучий, на капроновой бечеве снаряд с
тяжелым крючковым тройником на конце.
- Он не ушел... - шепотом сказал старик. - Он лишь шевельнулся.
Мальчик взял в руку блесну с клоком серого сомовьего мяса и черной
шкуры, поморщился - ведь живая плоть - и сказал:
- Он уплыл. Ему больно. Да и зачем он нам?..
- Он здесь, - сказал старик. - В этой яме. Не уйдет. С места не
сдвинется. Это его бучило, хата его. Мы его возьмем.
Он говорил быстро, с задохом, чуял, как сердце колотится и
перехватывает дух: такая скотиняка... Он рыбачил всю жизнь, он понимал, до
сих пор чуя в руках тяжесть добычи.
По Дону катила, за валом вал, высокая разгонная волна, просвечивая
насквозь стылой зеленью и белея кружевом гребней. Гудело безлистое займище.
Ветер шел порывами, холодом обжигая лицо. Старик сбросил шапку, ветер
заиграл седыми космами. Но старику жарко. Он греб и греб, поднимаясь и целя
выше обычного.
- Сейчас мы его приманим, - говорил он. - Сейчас мы ему приготовим.
Он вытряхнул из банки червей и выбрал из живого копошащегося клубка
самых жирных и толстых, самых красных, словно пылающих жаром червяков. Он
их не нанизывал на крючки, а просто накалывал одного за другим. И вот уже в
руке его словно расцвел алый живой цветок.
- Он увидит... Он почует... - сквозь зубы цедил старик. - Он возьмет.
Старик опустил снасть в волны. Живая нажива уходила вглубь, алея и
шевелясь. Старик шумно вдохнул и замер, воздуху набрав, словно уходя под
воду, вослед наживе, в глубь и в стынь.