"Борис Петрович Екимов. Родительская суббота (Рассказы разных лет) " - читать интересную книгу автора - Когда прилетал? Я не видала.
- Он в хату должен к тебе влететь? Просвистел - и нету... - Ну и чего?.. - Да ничего!! Брехни какие-то!! - разозлился старик. Он хоть и прочитал, но ни единому слову не поверил. Какие-то гонки автомобильные, какое-то ралли, просьба освобождать дорогу... Какую дорогу... Чего освобождать... Тут и дорог не осталось. - Какие брехни? - допытывалась старуха, а потом сама догадалась: - Либо выборы? Не будем голосовать!! - постановила она. - Прошлый год обещали раз в месяц привозить товары - и обдурили! Абманаты проклятые. Не будем голосовать!! Старик Катагаров, небольшой, но грузный, сидел посреди двора с листовкой в руках, с очками и не мог ничего сообразить. Старуха рядом кудахтала, пока он ее не укоротил: - Зась! Бумажки сбери. Пойду к Любане. Может, она чего слыхала. Был бы телефон, в сельсовет бы позвонить... А так... Надо к Любане идти. Старуха собирала листовки, ругалась: - Не будем голосовать! Автолавку не присылают. Ни соли, ни керосину, ни спичек... Волки по хутору ходят. Сначала коз да коров, а потом нас поедят. Разорили совхоз! Не будем голосовать!.. Таким же трудом, собиранием листовок, занимались в этот час, считай, все хуторские жители, которых, впрочем, по пальцам можно было перечесть. Хутор носил громкое имя - Большие Чапуры. Теперь это звучало словно насмешка. Это когда-то, при советской власти, при колхозах-совхозах, Чапуры были и впрямь большими, на две сотни дворов. А нынче - лишь малое селенье в Невеликая речка Быстрица; по берегам ее - густая зелень тополей да верб; и ветхое людское жилье редкой цепочкой тянется по ложбине. Каждый дом от соседнего - за версту. Меж ними - дома и усадьбы пустые, брошенные, а то и вовсе руины, скрытые гущиной задичавших садов. Крайний, совсем на отшибе, домишко Нади Гореловой - одинокой пенсионерки. У нее, как у всех, огород, картошка, кур десяток, которых лисы проклятые что ни год половинят, четыре козы да козел - одним словом, домашность, колгота, без которой не проживешь. Надя во дворе возилась, слышала негромкий вертолета звук, но подумала, что это урчит далекая машина. А тут как снег на голову эти листовки посыпались. Надя испугалась, бросилась в хату - прятаться. Потом выглянула: все тихо, спокойно, но белые листки лежат там и здесь. Она с опаской взяла в руки листовку, повертела: бумага приглядная, гладенькая. Печатные буквы крупные, читать легко. Прочитала. Но ничего не поняла. Какую дорогу освободить?.. Какие автомобили?.. Петербург... Новороссийск... А откуда взялись эти листки? Ни ветра, ни тучи нет, ясное небо. Правда, что-то гудело негромкое. Но что? В голове всякое мешалось. И ничего не понять. Либо дорогу грозятся построить... Ее хата мешает. Вот и пишут: "освободить". А куда освобождать? Хату не перетянешь, тем более - рухлядь. В конце концов она решила бежать к людям: к Володе Полякову, к Любане. Может, они чего знают. Листовки, по двору рассеянные, Надя все до единой собрала. Нехорошо глядится: словно разгром какой. Собрала бумажки, передник надела да чистый платок на голову. Все же в люди идти. И заторопилась. Путь неблизкий: не меньше двух километров до Володи бежать. Максаевых подворье да Калинкиных |
|
|