"Борис Петрович Екимов. Родительская суббота (Рассказы разных лет) " - читать интересную книгу автора

- Когда прилетал? Я не видала.
- Он в хату должен к тебе влететь? Просвистел - и нету...
- Ну и чего?..
- Да ничего!! Брехни какие-то!! - разозлился старик. Он хоть и
прочитал, но ни единому слову не поверил. Какие-то гонки автомобильные,
какое-то ралли, просьба освобождать дорогу... Какую дорогу... Чего
освобождать... Тут и дорог не осталось.
- Какие брехни? - допытывалась старуха, а потом сама догадалась: -
Либо выборы? Не будем голосовать!! - постановила она. - Прошлый год обещали
раз в месяц привозить товары - и обдурили! Абманаты проклятые. Не будем
голосовать!!
Старик Катагаров, небольшой, но грузный, сидел посреди двора с
листовкой в руках, с очками и не мог ничего сообразить. Старуха рядом
кудахтала, пока он ее не укоротил:
- Зась! Бумажки сбери. Пойду к Любане. Может, она чего слыхала. Был бы
телефон, в сельсовет бы позвонить... А так... Надо к Любане идти.
Старуха собирала листовки, ругалась:
- Не будем голосовать! Автолавку не присылают. Ни соли, ни керосину,
ни спичек... Волки по хутору ходят. Сначала коз да коров, а потом нас
поедят. Разорили совхоз! Не будем голосовать!..
Таким же трудом, собиранием листовок, занимались в этот час, считай,
все хуторские жители, которых, впрочем, по пальцам можно было перечесть.
Хутор носил громкое имя - Большие Чапуры. Теперь это звучало словно
насмешка. Это когда-то, при советской власти, при колхозах-совхозах, Чапуры
были и впрямь большими, на две сотни дворов. А нынче - лишь малое селенье в
далеком глухом Задонье.
Невеликая речка Быстрица; по берегам ее - густая зелень тополей да
верб; и ветхое людское жилье редкой цепочкой тянется по ложбине. Каждый дом
от соседнего - за версту. Меж ними - дома и усадьбы пустые, брошенные, а то
и вовсе руины, скрытые гущиной задичавших садов.
Крайний, совсем на отшибе, домишко Нади Гореловой - одинокой
пенсионерки. У нее, как у всех, огород, картошка, кур десяток, которых лисы
проклятые что ни год половинят, четыре козы да козел - одним словом,
домашность, колгота, без которой не проживешь. Надя во дворе возилась,
слышала негромкий вертолета звук, но подумала, что это урчит далекая
машина. А тут как снег на голову эти листовки посыпались. Надя испугалась,
бросилась в хату - прятаться. Потом выглянула: все тихо, спокойно, но белые
листки лежат там и здесь. Она с опаской взяла в руки листовку, повертела:
бумага приглядная, гладенькая. Печатные буквы крупные, читать легко.
Прочитала. Но ничего не поняла. Какую дорогу освободить?.. Какие
автомобили?.. Петербург... Новороссийск... А откуда взялись эти листки? Ни
ветра, ни тучи нет, ясное небо. Правда, что-то гудело негромкое. Но что? В
голове всякое мешалось. И ничего не понять. Либо дорогу грозятся
построить... Ее хата мешает. Вот и пишут: "освободить". А куда освобождать?
Хату не перетянешь, тем более - рухлядь. В конце концов она решила бежать к
людям: к Володе Полякову, к Любане. Может, они чего знают.
Листовки, по двору рассеянные, Надя все до единой собрала. Нехорошо
глядится: словно разгром какой. Собрала бумажки, передник надела да чистый
платок на голову. Все же в люди идти. И заторопилась. Путь неблизкий: не
меньше двух километров до Володи бежать. Максаевых подворье да Калинкиных