"Борис Екимов. Частное расследование" - читать интересную книгу автора

обращайся к заведующему, в профсоюз. Пусть они и объясняются, они этим делом
занимались.
На том разговор и кончился. Но Лаптеву большего пока и желать не
приходилось. Он просто должен был убедиться хотя бы в малой правоте
Алешкиных слов. И лишь тогда начинать дело. Эта правота теперь была налицо,
и, кажется, весьма немалая.
Теперь можно было идти к редактору, чтобы официальное согласие
получить, и тогда уж начинать основательный разбор.
Редактор был у себя. Он занимался цветами. В просторном кабинете их
было немало.
Широко плелся возле стены, по лесенке, восковой плющ гойя, который
цветет снежными малыми звездочками, такими душистыми, что в пору его цвета
из комнаты не уйти, недаром росинка меда поблескивает в каждой его чашечке.
С книжного шкафа пушистой бородой свисал аспарагус, а по-русски так
просто "кудельки". Ползучий фикус, "бабьи сплетни", барвинок тянулись из
горшков зелеными прядями. Буйно цвела "невеста". Поток зелени ее, падавший
из деревянного ящика до полу, словно фатой, был накрыт легкой пеной
белейшего цвета.
Возле окна иноземная гостья колумнея светила высокими язычками алого
пламени. И зеленый лист ее, закрывавший стену, отливал медью. А еще одна
гостья, фризия, поднимала из широких розеток стреловидных листьев сочные
стебли с радужным веером красно-желтых перьев.
Цветов было много. По стенам, на окнах, да еще на каких-то хитрых
треногах, подставках, полках и полочках. Много было цветов, и оттого
казалось, что свет в этой комнате несколько иной, зеленоватый.
И хозяин всей этой красоты, редактор, сейчас любимым делом занимался: с
лейкой и грабельками ходил он от горшка к горшку и поливал цветы осторожно,
рачительно, что-то бормотал ласково, словно малых детей кормил, уговаривал.
- Александр Иванович... - начал с порога Лаптев. Но редактор ему
граблями погрозил: погоди, мол, и, лишь опорожнив лейку, обернулся к
вошедшему.
Без пиджака, в просторных штанах на подтяжках, широкозадый, с лейкой и
грабельками в руках, с жидкими, по-дьячковски длинными волосами, редактор
сейчас как нельзя более отвечал своему прозвищу - дядя Шура. Так его,
конечно, за глаза в редакции звали.
- Чего? - спросил дядя Шура, поднимая на лоб очки. - Срочное дело?
- Срочное, Александр Иванович, сейчас объясню...
- Подожди, - обреченно выдохнул редактор и начал на место укладывать
инструмент; потом помассировал отекающие подглазья, пиджак надел и уселся за
стол.
- Ну, давай...
Лаптев садиться не стал, лишь оперся на грядушку стула.
- Женщину одну уволили с работы. Видимо, уволили неправильно. Надо
разобраться, помочь ей.
- Не-а, - лениво помотал головой редактор. - Пусть к прокурору идет, к
юристам. Они разберутся.
- Ну, а мы что?..
- А мы не-а... Слушай,- сморщился редактор.- Чего ты в бабьи сплетни
лезешь. Фаина все пишет про то, как мужик бабу побил, вразумляет его. Еще ты
начнешь про баб писать. Получится не газета, а женский календарь. Так что