"Борис Екимов. Частное расследование" - читать интересную книгу автора

Люди постарше были, конечно, добрее. Они Балашовой лишь воровство в
вину ставили, тем более в школе, у детей. А что до остального... Они просто
жалели мужа-покойника, сирот-ребятишек. Так жалели, что Лаптеву все
становилось ясным.
И Лаптев понял, что дело, в которое он собирался лезть, - мутное. И
Балашова не без греха, и потому он заниматься ее увольнением не будет. Не
пойдет против редактора. Незачем. Совершенно.
А что до Алешки... Так что Алешка? Алешка - пацан. Ему Маша голову
задурила. Для нее, для Маши, конечно, мать - святая. Вот она Алешку и
настропалила.
Лаптев решил все сыну объяснить. Все допустимое. Он твердо знал, что
Алешка его поймет. Алешка, нечего грешить, был парнем спокойным, добрым,
понимающим. С младшим сыном Лаптеву очень повезло.
Все эти разговоры, расспросы, волнения несколько расстроили Лаптева, и
к концу дня у него начала побаливать голова. А лекарство было одно - идти
домой пешком, проветриться. Так он и сделал.
В начале седьмого, когда он вышел с работы, во дворе было хоть глаз
коли. Даже в центре поселка, на его площади, среди фонарей и больших светлых
окон, темнота низко крылатилась над землей, а чуть в сторону - накрывала
такой дегтярной вязкой темью, какая бывает в российской глухомани лишь
поздней осенью или ранней зимой, до снега.
Лаптев проводил глазами яркий в ночи кристалл медленно плывущего
автобуса и пошел. Ему нужно было обязательно идти пешком, он это твердо
знал - идти пешком, чтобы как следует проветриться и не мучиться потом ночью
от ноющей боли в затылке.
По теплому времени эти шесть остановок ровной дороги были нисколько не
в тягость. По теплому, по светлому... Но не теперь.
Улица, центральная улица поселка, тонула в сырой, ветреной тьме не то
осеннего, не то зимнего ненастного вечера. Неоновые светильники на ажурных
бетонных столбах - гордость районного начальства - были хороши лишь днем. По
ночам они не горели. Лишь иногда какой-нибудь из фонарей, словно спросонок,
вдруг вспыхивал, мертвенно светил минуту-другую с каким-то отчаянным
жужжанием. И снова гас. А старые фонари, с лампочками в жестяных колпаках,
поспешили убрать. И теперь центральная улица поселка тонула во тьме. Лишь
скупо светили кое-где окна домов да редкие лампочки во дворах; да желтые
полосы автомобильных фар стлались по дороге.
Лаптев приехал в этот поселок два года назад. Раньше он жил далеко
отсюда, на Урале, на Севере. Перетянула жена, у нее сестра рядом. Погостив
разок-другой в этом крае, Лаптев не противился переезду. Какой-никакой, а
юг. И арбузы, и дыни, настоящих помидоров вволю, и прочая овощь да фрукты,
какие у них, на Урале, лишь на рынке, за большие деньги можно купить.
Два года быстро прошли. Лаптев привык к новому месту, оно ему
нравилось. Работали они с женой, как и прежде. Он - в районной газете, она -
врачом. Все было неплохо: работа, квартира и климат, конечно, не сравнить.
Вот уж декабрь проходит, а все тепло. Лишь иногда скучал Лаптев по снегу.
Зимой скучал, когда слякотно было на дворе.
Вот и теперь он вспоминал свои родные места. Там уж давно снег лежал. И
Лаптеву захотелось пройти сейчас заснеженной улицей. По белой дороге, среди
домов с белыми крышами, по белой земле, когда светлеет даже самая темная
ночь.