"Антуан Сент-Экзюпери. Надо придать смысл человеческой жизни" - читать интересную книгу автора

- По справедливости надо их нам вернуть.
И офицер-рыцарь не стал извлекать выгоду из их благородства. Он отдал
им эти патроны, один из которых, может быть, его убьет...
Истина для человека - это то, что делает его человеком. Кто познал
такую высоту отношений, такую честность в игре, такой дар взаимного
уважения, оплачиваемого жизнью, - тот, сравнивая взлет души, что выпал ему
на долю, с заурядностью демагога, выражающего чувство братства с теми же
арабами звонким похлопыванием по плечу, ласкающего, может быть, самолюбие
отдельной личности, но унижающего в ней человека, тот испытает к вам, если
вы его осудите, только жалость, смешанную с презрением. И будет прав.
Не пытайтесь объяснять Мермозу(3), когда он, всем сердцем торжествуя
победу, летит над чилийским склоном Анд, будто он ошибается, будто письмо
какого-нибудь лавочника не стоит того, чтобы из-за него рисковать жизнью.
Мермоз посмеется над вами. Истина - это человек, родившийся в нем, когда он
пролетал над Андами...
Неужели вы не понимаете, что человеческое благородство основано прежде
всего на самоотдаче, готовности рисковать, верности до самой смерти? Если
вам нужен образец для подражания, вы найдете его в летчике, жертвующем собой
ради почты, которую он везет, во враче, погибающем, сражаясь с эпидемией, в
арабском воине, который на своем боевом верблюде спешит во главе отряда
навстречу лишениям и одиночеству. Кто-то из них погибает каждый год. И даже
если их жертвы кажутся бессмысленными, что же, вы думаете, их жизнь пропала
даром? Они запечатлели прекрасный образ на первобытной глине, из которой мы
сделаны, они посеяли семена даже в сознании малого ребенка, засыпающего Под
легенды об их подвигах. Ничто не исчезает бесследно, и даже от огороженного
стенами монастыря исходит свет.
Неужели вы не понимаете, что где-то мы сбились с пути? Человеческий
муравейник стал богаче, чем прежде, у нас больше всяких благ и досуга, и все
же нам не хватает чего-то существенного, чему трудно подыскать определение.
Мы меньше ощущаем себя людьми, мы утратили какие-то таинственные привилегии.
Я разводил газелей на мысе Юби(4). Мы все там разводили газелей. Их
держали в загородках на открытом воздухе, потому что газелям нужны потоки
свежего ветра; газели - самое хрупкое, что есть на свете. Но если их
изловить совсем маленькими, они все же живут в неволе и кормятся из ваших
рук. Они дают себя погладить и тычутся влажными мордочками в вашу ладонь. И
вы думаете, что приручили их. Вы думаете, что прогнали ту неведомую печаль,
от которой газели тихо гаснут и умирают самой ласковой смертью... Но
приходит день, когда вы застаете их упершимися рожками в изгородь и
глядящими в сторону пустыни. Их влечет магнитом. Они не знают сами, что
покидают вас; они пьют молоко, которое вы им приносите, позволяют себя
гладить и еще нежнее тычутся мордочками в ваши ладони... Но как только вы
отойдете, они, поскакав немного радостным галопом, снова возвращаются к
изгороди. Если вы им не помешаете, они так и останутся там, даже не пытаясь
сломать ограду, а только упираясь в нее рожками, опустив голову, пока не
умрут. Что это - пора любви или просто жажда мчаться вприпрыжку до потери
дыхания? Они не знают. Их поймали, когда у них еще глаза не открылись. Они
ничего не знают ни о свободе в песках, ни о запахе самца. Но вы много умнее
их. Вы знаете, чего они ищут: простора, который даст им возможность
осуществиться. Они хотят стать газелями и танцевать свой танец. Они хотят
познать бег по прямой со скоростью сто тридцать километров в час,