"Антуан де Сент-Экзюпери. Смысл жизни" - читать интересную книгу автора

требовал необычайной слаженности. Неспешное продвижение темных
треугольников, громогласный торжествующий неумолчный рокот тысячи летящих
самолетов действовал подавляюще, не было человека, который не ощутил бы их
властной мощи. Они летели и летели, а я, прислонившись спиной к стене,
смотрел на них и понял одно: несколько самолетов летят, множество самолетов
надвигаются, словно лава.
Я прошел еще несколько мертвых улиц, обошел несколько оцеплений и
добрался наконец до улицы живой - по ней текли демонстранты к Красной
площади. Она была запружена вся, от края до края. Толпа продвигалась
медленно, неотвратимо, шаг за шагом, и тоже была похожа на темную лаву. В
шествии целого города, в перелете тысячи самолетов есть та же неумолимость,
что и в единодушном решении присяжных. Медленное шествие людей в темных
одеждах с красными флагами, не ведающих о своей силе, впечатляло больше, чем
маршировка солдат, солдаты исполняют свою работу, покончив с ней, становятся
разными людьми. Эти же были едины во всем - в рабочей одежде, плоти, мыслях.
Я видел, что они движутся вперед и тогда, когда остановились на месте.
Стояли они долго. Для прохода на Красную площадь открыли, как шлюзы,
несколько других улиц, и на этой должны были подождать. И люди ждали, стоя
на ледяном холоде, - вчера вечером шел снег. И вдруг произошло чудо. Чудом
было обретение человечности, единое целое рассыпалось на живых людей.
Послышались звуки аккордеона. Музыканты, рассеянные в толпе с трубами и
тарелками, тоже встали в круг и заиграли. Толпа, желая, наверное, и
согреться, и развлечься, и попраздновать, пустилась в пляс. Десятки людей,
мужчин и женщин, у входа на Красную площадь, сразу утратив напряжение
целеустремленности, улыбаясь во весь рот, танцевали, и улица стала доброй и
симпатичной, похожей на улицу парижского предместья в ночь на 14 июля.
Незнакомец окликнул меня и протянул сигарету, второй дал огонька: люди
выглядели счастливыми...
Но вот толпа заволновалась, музыканты убрали инструменты, демонстранты
подняли вверх флаги, выстроились в ряды. Распорядитель одной из колонн
протолкнул женщину вперед, помогая занять ей в ряду свое место 41. Помощь
была последним человеческим, семейным жестом, и вот уже все подтянулись,
посерьезнели и зашагали к Красной площади, толпа вновь обрела монолитность,
готовясь предстать перед Сталиным.


По пути в Советский Союз

Ночью в поезде среди шахтеров-поляков, возвращавшихся на родину, спал
маленький Моцарт, похожий на сказочного принца.
Я рассказал о первомайской Москве, куда приехал в канун праздника.
Отдал дань сиюминутности. А должен был бы описать сначала, как добирался до
России. Рассказать о дороге - предисловии, что готовит нас к пониманию
страны. Атмосфера международного поезда, и та что-то приоткрывает. Полями и
перелесками мчится ночью не поезд - средство проникновения и постижения.
Мчится по прямой через Европу, а ее сотрясает дрожь тревоги и гнева.
Проникновение, казалось бы, по касательной дается легко, но и благодаря ему
удается заметить невидимые раны.
Полночь, лежу на полке в купе, светит синеватый ночник, я просто еду.
Постукивают колеса. Металл, дерево передают мне это постукивание, оно похоже