"Борис Ельцин. Президентский марафон (мемуары)" - читать интересную книгу автора

Но большинство участников этого утреннего совещания поддержали идею
переноса выборов. "Борис Николаевич, - говорили мне, - вы же не
отказываетесь от выборов, вы только переносите их на два года, поэтому
обвинить вас в нарушении демократических принципов нельзя. Народ не хочет
никаких выборов. Все привыкли к вам. И с коммунистами можно покончить только
решительными действиями. Сколько лет они будут людям головы морочить,
отравлять всем мозги?! Сейчас, может быть, тот самый благоприятный момент,
когда это можно сделать. У вас пошел рейтинг вверх, за вами все пойдут".
Наконец я сказал: "Все понятно. Большинство - "за". Совещание
закончено. Идите, я подумаю сам".
Оставшись один, я все обдумал: решать надо сейчас, в течение суток.
Откладывать такие вещи нельзя, иначе информация может просочиться. Опять
почувствовал этот внутренний холод: я один должен принять решение и один
отвечать за него.
Пока я находился в кабинете, Таня позвонила Чубайсу, позвала его в
Кремль. "Папа, ты обязан выслушать другое мнение. Просто обязан", - сказала
она. И я вдруг понял: да, обязан...
... Когда Чубайс волнуется, его лицо мгновенно заливается алой краской.
"Борис Николаевич, - сказал он. - Это не девяносто третий год. Отличие
нынешнего момента в том, что сейчас сгорит первым тот, кто выйдет за
конституционное поле. Хотя, в сущности, и в девяносто третьем первыми за
флажки вышли они. Это безумная идея - таким образом расправиться с
коммунистами. Коммунистическая идеология - она же в головах у людей. Указом
президента людям новые головы не приставишь. Когда мы выстроим нормальную,
сильную, богатую страну, тогда только с коммунизмом будет покончено.
Отменять выборы нельзя".
... Мы разговаривали около часа.
Я возражал. Повышал голос. Практически кричал, чего вообще никогда не
делаю.
И все-таки отменил уже почти принятое решение. До сих пор я благодарен
судьбе, благодарен Анатолию Борисовичу и Тане за то, что в этот момент
прозвучал другой голос - и мне, обладающему огромной властью и силой, стало
стыдно перед теми, кто в меня верил...
После этой важной психологической и идеологической победы аналитическая
группа с Чубайсом во главе стала главным центром принятия всех политических
решений. Предвыборный штаб Сосковца перестал существовать.
Команда Чубайса развернулась в полной мере.
Социолог Александр Ослон, шаг за шагом, стал составлять социологическую
карчу выборов - но не "среднестатистический" портрет россиянина, у которого
Ельцин имеет двух-трехпроцентный рейтинг доверия, а конкретную, точную
картину, из кусочков, сегментов, срезов общества. Вот тогда-то и выяснилось,
что конкретный россиянин смотрит на вещи совсем не так, как
"среднестатистический"! Служащие и "челноки", студенты и молодые
специалисты, семейные сорокалетние люди и пожилые работающие пенсионеры,
жители юга и севера, больших и малых городов - все ждут от выборов разного.
Во время обсуждения какой-нибудь очередной идеи, когда все замолкали,
задавался вопрос: "А что думает народ?" Все глядели на Ослона. И он,
углубляясь в свои тетрадки, выносил окончательный вердикт, что по такому-то
поводу народ думает. Под этим условным именем - "Народ" - Александр Ослон и
работал в аналитической группе.