"Мирча Элиаде. Девица Кристина (фантастический реализм) " - читать интересную книгу авторамножество стихов, - с мечтательной улыбкой добавила она.
Егор смотрел и не верил глазам. Ее было не узнать: энергия и легкость в каждом жесте. Простояла столько времени на ногах за чтением, и хоть бы что. Какой-то чудесный прилив сил - не за счет ли Санды? - А Эминеску! - с воодушевлением продолжала г-жа Моску. - Светоч румынской поэзии! Сколько я знала из Михаила Эминеску!.. Егор искал взгляда Санды, но она лишь на секунду встретилась с ним глазами, в которых тлел страх и шепотом сказала: - Maman, достаточно. Ты устанешь. Присядь лучше... Г-жа Моску не услышала. Она поднесла руки к вискам в наплыве воспоминаний, силясь восстановить в памяти бессмертные строки. - Как же там было, вот это, знаменитое, - бормотала она. Санда не на шутку обеспокоилась. Томик Эминеску г-жа Моску могла взять на этажерке, где стояли все их любимые поэты, но этого нельзя было допустить. Она знала болезненное пристрастие матери к некоторым стихам Эминеску, возникшее еще в те времена когда ей, десятилетней девочке, долгими вечерами читала вслух Кристина. "Сейчас лучше бы не ворошить былого", - с тревогой думала Санда. ...Спустись ко мне, моя Звезда, - Дорожку луч протянет, В мой дом, в мой сон - спустись сюда, Пусть свет сюда нагрянет... При первых же словах Санда сникла, почувствовав бесконечную усталость потерять сознание. - Я - Люцифер*, звезда зари, ты будешь мне невестой! - торжествующе гремела г-жа Моску. ______________ * Lucifer (лат.) - имя гения "утренней звезды", или Венеры (прим. ред.) "Откуда в ней взялось столько силы, она вся светится, и голос такой полнозвучный, такой великолепный", - недоумевал г-н Назарие. Г-жа Моску выуживала из памяти строфу за строфой, временами очаровательно запинаясь. "И все же она перескакивает", - заметил Егор. Он слушал почти без сопротивления, следя глазами за Сандой, которую заметно била дрожь, несмотря на одеяло и теплую шаль. "Надо что-то сделать, - говорил он себе. - Надо встать, подойти к ней, приласкать, успокоить - что бы ни подумала ее матушка". Хотя г-жа Моску была в таком экстазе, так увлечена припоминанием поэмы, что явно не слышала и не видела ничего вокруг. - Ведь я живая, мертвый - ты... Голос г-жи Моску вдруг оборвался. Она покачнулась, стоя посреди комнаты, куда ее занесли эмоции, снова взялась руками за голову - на этот раз растерянно, с испугом. - Что со мной? - простонала она. - Я, кажется, устала. Г-н Назарие усадил ее на стул. Неужели это была только иллюзия - все ее одушевление, этот сильный сладкозвучный голос, свидетельствующий о здоровье и полнокровии. |
|
|