"Мирча Элиаде. История веры и религиозных идей, Том 3: От Магомета до Реформации " - читать интересную книгу автора

Святость мощей есть рудиментарная параллель таинству евхаристии. Так же, как
хлеб и вино пресуществляются в тело и кровь Христа, тело мученика освящается
его смертью - истинным imitatio Christi [подражанием Христу]. Подобное
сходство усугублялось разделением тела святого на бесчисленные частицы и тем
фактом, что мощи можно было умножать до бесконечности: одежда, предметы,
мирo или прах - священным считалось все, что соприкасалось с телом или
могилой мученика.
Почитание мощей приобретает огромную популярность в VI в. В Восточной
Римской империи это чрезмерное благоговение нередко становится помехой для
церковных властей. В IV и V вв. в Сирии существовало два типа церквей:
базилики и мартирии[129] - "церкви мучеников". В мартириях, отличавшихся
формой купола,[130] в центре стоял алтарь, сооруженный в честь святого, чьи
мощи хранились в церкви. Несмотря на сопротивление священства, вокруг этого
центрального алтаря (mensa) в течение долгого времени совершались особые
службы, в частности, жертвоприношения, молебны и песнопения в честь
мученика. Культ равным образом включал всенощные бдения, длящиеся до
рассвета - церемония, безусловно, волнующая и торжественная, ибо все
верующие ждали чудес. У алтаря совершались Агапы и трапезы.[131] Церковные
власти неустанно заботились о том, чтобы почитание святых и мощей было
христоцентричным. К V-VI вв. множество базилик обзавелось собственными
мощами; в некоторых случаях мартирии в виде специальной часовни для
поклонения мощам возводился внутри базилики. В то же время происходило
постепенное превращение мартириев в самобытные церкви.[132]

В ту же эпоху, с конца IV и до VI в. почитание мощей распространяется
на Западную Римскую империю. Культ в целом находился под контролем и даже
поощрялся епископами - настоящими импресарио (по выражению Питера Брауна)
этого всеобщего воодушевления. Могилы мучеников, все более выделяющиеся
среди прочих погребальных сооружений на городских окраинах, становятся
центром местной религиозной жизни. Кладбище превращается в место
первостепенной важности. Павла Ноланского восхваляют за идею выстроить
вокруг могилы святого Феликса целый комплекс зданий таких размеров, что
иноземцы принимали их за другой город. Власть епископов распространялась на
эти новые "пригородные города".[133] По словам св. Иеронима, город, почитая
святых, "меняет местоположение".[134]

Как и на востоке Империи, многочисленные церемонии совершались возле
могил, превратившихся в объект церковных шествий и паломничеств. Шествия и
паломничества являются уникальной инновацией в религиозной истории
Средиземноморья. Дело в том, что христианство отвело место в общественных
церемониях женщинам и нищим. Ритуальные процессии и шествия демонстрировали
половое и социальное равноправие; они объединяли мужчин и женщин,
аристократов и рабов, богатых и бедных, коренное население и чужестранцев.
Когда мощи торжественно вносили в город, им оказывались такие же почести,
как живым императорам.
Любое открытие (inventio) мощей (вслед за сном или видением)
сопровождалось всплеском религиозного воодушевления - как благовестие
Божьего прощения.[135] Такое событие могло стать решающим козырем в
церковных спорах, как было при открытии мощей Герасия и Протасия Амвросием
Медиоланским. Императрица Юстина потребовала передать новую базилику