"Ольга Елисеева. Дерианур - море света " - читать интересную книгу автора

Лето прошло в Петербурге без особых изменений. Федор стал
прапорщиком, Алехан получил чин поручика. Иван все тяжелел и покряхтывал,
служба становилась для него невыносимой. Запутанные и в конец расстроенные
дела имений тянули Старинушку домой. Да вот еще и Гришан почти не слал
братьям писем - не любил и не умел рассказывать о себе. "Жив, здоров, целую
Старинушке руку, кланяюсь остальным. Брат ваш недостойный Гришка". И это
все. Все, когда по слухам, в Пруссии шли кровопролитные сражения, когда под
одним Кунерсдорфом убитыми насчитали 17 тысяч человек!
Старинушка вздыхал. Приходилось пробавляться рассказами проезжих
офицеров. Они говорили разное. Кто-то видел Гришана, кто-то слышал про
него. А как про такого Орла не слыхать? Взял один провиантский поезд, ходил
в разведку в прусский лагерь, даже вроде бы видел самого короля Фридриха.
Не понятно только, для чего не пристрелил сразу?
12 августа 1759 года никто в Петербурге не знал, что далеко на западе
под Кунерсдорфом идет страшная резня. Люди пили, ели, смеялись и
прогуливались по деревянной набережной Невы, разглядывая пестрые лодки и
белые паруса на не по осеннему теплой реке. А где-то за сотни миль их
родным и приятелям, еще вчера таким же праздным гулякам, ядрами отрывало
руки и ноги, сносило головы, било картечью в грудь.
В ночь с 14 на 15 мнительному Старинушке приснился сон. Григорий в
чистой белой рубахе, на которой в трех местах зияли глубокие кровавые раны,
улыбнулся ему, низко поклонился, ни слова не говоря, повернулся спиной и
пошел по огромному полю к стоявшим в отдалении покойным отцу и матери. Иван
их хорошо помнил и узнал сразу. Старший из Орлов проснулся в холодном поту.
На утро он ничего не сказал ни Федору, ни Алексею. Зато дня через
два, когда зашел Потемкин, проведать, не известно ли чего о Гришке, Иван
отвел его в сторону и, понизив голос почти до шепота, рассказал про сон.
Старинушка почему-то был уверен, что впечатлительный Гриц не станет
подтрунивать над ним и обвинять в бабьих страхах. Каково же было его
удивление, когда Потемкин, молча выслушав все сказанное, кивнул головой и
признался, что в тот же день Гришан приходил во сне и к нему.
Правда не в белой рубашке, а в генеральском мундире с полной
кавалерией и лентой Андрея Первозванного через плечо. И не один, что
особенно поразило Потемкина. Орлов держал за руку высокую женщину в черном
вдовьем одеянии, за густой вуалью не видно было ее лица. Григорий подвел
даму к другу и, тоже молча, передал ему ее руку.
-- Чудно как-то, - сказал Иван, тяжело вздыхая. - Что с Гришкой
случилось худое, это ясно. Но что это за баба там замешалась? В толк не
возьму.
Потемкин пожал плечами.
-- Может он повенчался с кем тайно, а нам не сказал? - Продолжал
Иван. - Нашел себе какую. Ведь он же шаматон, ты знаешь. - Голос Старинушки
звучал бы раздраженно, если б не глубокая печаль, сквозившая в каждом его
слове. - Ты вот что, Гриц, -- Иван доверительно взял Потемкина за руку, --
ты поспрашай там в полку и среди товарищей, может что известно об его
бабах. Если есть такая, мы ведь ее не оставим, хоть и тайная, а жена.
Гриц заверил Старинушку, что все исполнит, но сам погрузился в
глубокие сомнения. Поспрашать-то о бабах Гришана, конечно, было можно и
даже услышать много интересного, но вот найти ту единственную, которую
Орлов вел за руку к нему...