"Стенли Эллин. День пули" - читать интересную книгу автора

банку с дыркой наверху, перевязанную по шву изоляционной лентой.
Он никогда не открывал эту банку, но время от времени встряхивал
ее, дабы оценить содержимое. Он считал, что, когда банка наполнится,
денег в ней будет достаточно, чтобы купить короткую клюшку для гольфа,
которую Игги уже присмотрел в витрине магазина "Лео: Спортивные
товары" на Восемьдесят шестой улице. Два или даже три раза в неделю он
таскал меня с собой к "Лео" полюбоваться клюшкой и между прочим
рассуждал о том, какой длины она должна быть, показывал, как правильно
ее держать и каким образом надо встать, чтобы долгим ударом загнать
мяч в лунку на зеленом газоне. Игги Ковак был первым, помешанным на
гольфе, кого я знал, потом я встречал много таких. Но случай с Коваком
наиболее примечательный: ведь в то время он клюшки-то в руках не
держал.
Итак, зная жизненные устремления Игги, я тогда сказал: "Ладно, если
идешь удить мячи, я иду с тобой". По Бат-стрит идти было не долго,
единственно сложный отрезок пути был на задворках самого поля, там
приходилось карабкаться по горам того, что из вежливости именовали
"насыпью". Это "что-то" делало дорогу жаркой и дымной, затем шел
болотистый участок, наконец площадка с мокрым полем для гольфа.
С того дня я не был там ни разу, но недавно в каком-то из журналов
я наткнулся на статью о гольф-турнире на Дайкерских высотах. Из статьи
следовало, что это наиболее представительный гольф-турнир в мире.
Восемнадцать ухоженных лужаек от зари до зари были заполнены игроками,
а кто хотел сыграть в выходные дни, должен был занять очередь у здания
клуба в три или в четыре часа утра.
Конечно, у каждого свой вкус, но, когда мы с Игги ходили удить
мячи, картина была другая. Во-первых, думаю, что тогда было не
восемнадцать лужаек, а гораздо меньше. Во-вторых, поле обычно
пустовало, то ли оттого, что в те времена не так уж много народу
играло в Бруклине в гольф, то ли оттого, что место было не слишком
привлекательное.
Дело в том, что там дурно пахло. Болотистые места вокруг поля
заполняли отбросами, и тлеющие огни свалки бросали мрачный отблеск на
это место. В какое бы время вы ни пришли туда, вас окутывал грязный
туман, и через несколько минут начиналась резь в глазах, а ноздри
щекотал странный едкий запах.
Но ни я, ни Игги не обращали на это внимания. Мы относились к нему
с безразличием, как к части декорации, такой же, как случайный
грузовичок, наполненный отбросами, который громыхал по засыпанной
мусором дороге, направляясь к болоту, и чей цепной привод скрежетал и
визжал в пути. Мы замечали только тепло гниющих отбросов под ногами,
когда приходилось по ним карабкаться. Мы ни разу не осмелились
вступить на территорию со стороны здания клуба: однажды сторож поймал
нас на пруду при попытке обчистить его снасти, мы знали, что он
запомнил нас. "Черный ход" был, конечно, горячее, но надежнее.
На пруду никого не было. Стояла жара, хоть багрово-красное солнце
уже и клонилось к горизонту. В одно мгновение мы скинули наши тапочки
и чулки - длинные черные бумажные чулки - и, не теряя времени, вошли в
воду. Было приятно ощущать, как скользкая субстанция илистой жижи
скользила между пальцев, когда я наступал на нее. Думаю, я испытывал