"Харлан Эллисон. В краю уединенном (Фантастический рассказ)" - читать интересную книгу автора

летворяет?
Две жатвы, эквивалент четырех лет по земному времяис-
числению. Джилкит появился однажды на рассвете и стал прис-
луживаь слепому человеку. Педерсон никогда не спрашивал о
причинах.
Накануне он сражался с кофеваркой - он необычайно любил
заваренный старомодным способом кофе и брезговал пользовать-
ся кофейными брикетами - и возился с тепловым режимом плит-
ки. А на следующий день в его распоряжении оказался нетребо-
вательный, бескорыстный, человекоподобный слуга, с заботли-
востью и чувством собственного достоинства выполнявший любое
его желание.
Это были взаимовыгодные отношения: у него не было осо-
бых просьб к Претри, а чужак ничего не требовал взамен. И
Педерсон был не в том положении, чтобы удивляться или вопро-
шать. Хотя порой он слышал сородичей Претри в высоком кус-
тарнике возле ручья в сезон жатвы, джилкиты никогда не бро-
дили вблизи его хижины. Теперь же все близилось к концу.
- С тобой мне было легче. Я благодарен тебе, Претри.
Старик чувствовал, что надо сказать это искренне, без
приукрашиваний. Ласковое ворчание - признательность.
- Педерсон, старина, это я благодарен тебе за позволе-
ние остаться с тобой, - мягко сказал джилкит.
Холодные капельки коснулись щеки Педерсона. Сперва он
подумал, чо это дождь, но продолжения не последовало, и он
спросил:
- Что это было?
Джилкит шевельнулся - Педерсон воспринял это как приз-
нак смущения - и ответил:
- Это слезы, старина, слезы моих глаз на тело твое.
- Претри, погляди... - Педерсон замолчал.
Он попытался успокоить свои чувства, понимая, что "пог-
ляди" было неудачным словом. Он запнулся, в нем трепетали
эмоции, которые, как он считал, давно уже отмерли.
- Тебе не следует расстраиваться, Претри. Я пожил хоро-
шую жизнь, и Сумеречный Человек меня не страшит.
Его голос звучал добро, вот только связки с возрастом
стали пошаливать.
- Мой народ не знает печали, Педерсон. Мы знаем лаго-
дарность, товарищество, красоту, но не печаль. Это серьезный
недостаток, как ты объяснял мне, но мы не тоскуем по тьме и
забвению. Мои слезы - это благодарность за твою доброту.
- Доброту?
- За позволение остаться с тобой.
Старик молчал, ожидая. Он не понимал. Чужак сам отыскал
его, присутствие Претри облегчило его жизнь в последние го-
ды, он был благодарен и достаточно мудр, чтобы хранить мол-
чание.
Они сидели, думая каждый о своем, и Педерсон мысленно
отделял пшеницу достижений от плевел жизненных потерь. Он