"Харлан Эллисон. Джефрти пять лет" - читать интересную книгу автора

не та - раньше делали на славу, лет по тридцать служила, а то и дольше. А
теперь зачем? Провели опрос, выяснили, что все молодые домохозяйки
предпочитают каждые семь лет выбрасывать старую мебель и обзаводиться
новой, подешевле и помоднее. А граммофонные пластинки? Вместо прежних,
толстых и твердых, появились тоненькие, согнуть можно... ну какие же это
пластинки? Сливки в ресторанах перестали подавать в молочниках, дают
какую-то бурду в пластиковой упаковке, и вечно ее не хватает, чтобы кофе
получился нужного цвета. Крыло автомобиля только пни - вот тебе и вмятина.
И куда ни поедешь, все города на одно лицо: киоски с гамбургерами,
"Макдоналдс", закусочные, мотели, торговые центры. Жизнь стала лучше - так
почему же меня все тянет в прошлое?
Джеффти оставался пятилетним. Но это не значит, что он отставал в
развитии. По-моему, нет. Смышленый, шустрый для своих пяти лет, веселый,
подвижный, прелестный забавный малыш.
Ростом всего три фута - маловато для его возраста, зато сложен вполне
пропорционально: голова не слишком большая, подбородок не деформирован,
ничего такого. Симпатичный, на вид совершенно нормальный пятилетний
ребенок. Только вот от роду ему было, как и мне - двадцать два.
Говорил он тоненьким писклявым голоском - как любой пятилетний
ребенок; двигался вприпрыжку, слегка посапывал - как любой пятилетний
ребенок; интересовался Тем же, чем и любой пятилетний ребенок: комиксы,
оловянные солдатики, как прикрепить к переднему колесу велосипеда кусочек
картона, чтобы трещал по спицам, будто мотоцикл; спрашивал, почему то-то
действует так-то, где начинается "высоко", когда "старый" становится
"старым", почему трава зеленая, какой из себя слон? В двадцать два года -
пятилетний мальчишка.
Родители Джеффти составляли печальную пару. Поскольку я и теперь водил
с ним дружбу, позволял поболтаться вместе со мной в магазине, время от
времени возил на окружную ярмарку, на мини-гольф или в кино, мне
приходилось общаться и с ними. Особого сочувствия к этим людям я не питал -
очень уж тяготило меня их общество. Да и чего еще ждать от бедолаг? В их
доме царило нечто чуждое ребенок, который в двадцать два года оставался
пятилетним, который навсегда поселил в доме детство, но лишил их счастья
увидеть свое дитя взрослым.
Пять лет - чудесный возраст... или был бы чудесным, не будь другие
дети так чудовищно жестоки. В пять лет глаза широко раскрыты, еще не
окаменели условности; в душе пока не укоренилось сознание неотвратимости и
безысходности бытия; в пять лет руки не слишком ловки, разум не так много
постиг, мир бесконечен, многоцветен и полон тайн. В пять лет неутомимую,
ищущую, донкихотскую душу юного мечтателя еще не втиснули в убогие школьные
рамки. Еще не заставили неподвижно сложить на парте нетерпеливые детские
ручонки, которым непременно нужно все схватить, все потрогать, все
обследовать. Еще никто не скажет: "Ты уже большой - вот и поступай
соответствующим образом!", или "Пора бы повзрослеть", или "Ты ведешь себя
как ребенок". Таков этот возраст можно вести себя по-детски, оставаясь
всеобщим любимцем, милым и непосредственным. Пора удовольствий, пора чудес,
пора невинности.
Джеффти застрял в этом возрасте, ему было пять, всего пять.
Но для его родителей это стало непрекращающимся кошмаром, от которого
никто - ни сотрудники социальных служб, ни священники, ни детские