"Харлан Эллисон. Василиск" - читать интересную книгу автора

процессе этого перехода все удивительным образом изменилось: агатовая,
маслянистая шкура изрыгающего смерть дракона начала мерцать, по бескрайним
равнинам ослепительной молнией пронесся губительный жар, золотистые вспышки
взметнулись над горными вершинами, и возникло великолепное существо в
тысячу цветов. Зеленые бриллианты пламенели на шкуре василиска, словно
миллионы смертоносных глаз безымянного бога. Рубины налились кровью
насекомых, застывших в янтаре на заре просыпающегося мира. Золотые
самоцветы, ежесекундно меняющие форму, запахи, оттенки... ткали филигранный
мозаичный рисунок на гобелене его шкуры. Изящный, призрачный, сверкающий
калейдоскоп плоти, приводимый в движение могучими мышцами. Василиск вошел в
мир.
А Лестигу еще только предстояло испытать боль.
Существо подняло лапу с шелковистыми подушечками и опустило ее прямо
на кончики заостренных колышков. Василиск расслабился, и колышки проткнули
чувствительные черные полумесяцы его лапы. Темная дымящаяся жидкость
смешалась с древним восточным ядом. Василиск убрал лапу, и две одинаковые
раны в одно мгновение исцелились, зарубцевались и исчезли.
Исчезли. Короткое напряжение мускулов, прыжок, темный воздух вспенился
- василиск метнулся вверх, в пустоту, и пропал. Пропал.
И в тот самый миг, когда туманное порождение мрака скрылось, Верной
Лестиг наступил на заостренные бамбуковые колышки.
Хорошо известно, что всякий, кто утолит жажду вурдалака, вампира, сам
становится одним из них и его уста обязательно припадут к чудовищному
кубку, чтобы поднять его в честь нового господина и приобщиться к его
власти и таинствам.
Василиски не ведут свое происхождение от вампиров, да и могущество их
не имеет отношения к власти пьющих кровь. Хозяин василиска послал его
завербовать младшего капрала Вернона Лестига совсем не случайно. В темной
вселенной царит закон и порядок.
Младший капрал Верной Лестиг всеми силами гнал сознание прочь, словно
на клеточном уровне понимал, что, стоит чувствам проснуться, как на него,
будто стая голодных псов, набросится чудовищная, невыносимая боль. Но алый
прибой поднимался все выше, выше, поглощая его растворяющееся тело, и вот
наконец невыносимая мука, точно разбушевавшееся море крови, накатила,
ворвалась, превращаясь в длинные свивающиеся волны. Лестиг закричал, он выл
до тех пор, пока ему не сделали инъекцию, тогда боль чуть притупилась, и
Верной потерял контакт с клубящимся хаосом, в который превратилась его
правая нога.
Верной Лестиг снова пришел в себя, было темно, и он подумал, что
наступила ночь. Потом он открыл глаза, но вокруг по-прежнему царил мрак.
Правая нога отчаянно зудела. Он заснул - на этот раз не впал в кому, а
провалился в настоящий сон.
Когда Вернон очнулся в следующий раз, день так и не наступил... Он
открыл глаза и понял, что ослеп. Нащупав левой рукой солому, сообразил, что
лежит на циновке. Плен. Тогда Верной заплакал, потому что теперь знал - ему
не требовалось даже проверять это, - что ему ампутировали стопу. А может
быть, и всю ногу. Он плакал из-за того, что больше не сможет выскочить из
машины, чтобы пропустить кружку горького перед обедом; он плакал из-за
того, что всякий раз, когда пойдет в кино, люди будут смотреть на него и
делать вид, что ничего не замечают; он плакал из-за Терезы - теперь ей