"Вадим Еловенко. Печать человека" - читать интересную книгу автора

наравне со всеми присутствующими. Он даже рот раскрыл. Забавно было. А вот
мама подошла ко мне поцеловала, и мы мило побеседовали присев в кресла для
гостей под портретами предков сэра Уолтера. Потом появился мой брат с женой,
и мама покинула меня, чтобы поприветствовать их вместе с хозяйкой бала.
В шестьдесят лет мой брат был уже полковником ВКС, и намеревался к
своему столетию стать полным адмиралом. Я даже не говорю о том, что он был
наследником всего имущества моих родителей. Он многого достиг. Удачно
женился. Его жена - глупышка Ирис была красавицей. И приданое, полученное за
нее, равнялось, наверное, половине того, чем владела моя семья во всех
колониях. Конечно же, ее родители были из той же глины, что и мои. Отец и
мать были довольны. Что говорить? Правильный мальчик. Мало кого
интересовало, что чтобы заслужить уважение и похвалу Его Величества этот
мальчик шестидесяти лет от роду положил половину экипажа на штурме астероида
на котором укрылись мятежники. Ему бы выждать пока они с голоду передохнут
или просто уничтожить корабельной артиллерией, но... Он четко держал нос по
ветру. Правитель желал показательного процесса над восставшими. А для этого
надо было брать их живыми. Оттого и пошли десантники в лабиринт ходов,
которыми астероид был просто изрыт. Когда же первая партия погибла в
ловушках, он послал вторую. Потом третью... мятежники не воюют с
десантниками. Для них в схватке нет ни одного шанса. Они их уничтожали
дистанционно. Подрывая снаряды, заложенные в стенах проходов. Когда из
взвода десантников остался только его командир и один боец, мой братик
пустил в бой технический и летный персонал...
Они, конечно, привезли на землю девять мятежников, среди которых было
четыре женщины. Когда их показывали по стереовидению ничего, кроме жалости,
те не вызвали. По крайней мере, у меня. Суд Правителя суров, но справедлив.
Мятежникам в сумме около тысячи часов смерти... по сотни часов в камере с
медленно действующим ядом в атмосфере. А моего брата к награде и повышению.
Любил ли я брата... наверное, любил не смотря ни на что. Это странное
чувство. Он зачастую шпынял меня в детстве. Особенно он любил бить меня по
затылку, когда я чем-то ему не угождал. Мне было десять, а этот
тридцатилетний старший лейтенант учил меня, как надо ходить солдату. Он
заставлял меня маршировать и стегал розгой по ногам, если я не тянул носок
при ходьбе. Так что, когда я сам поступил в летное училище имени Его
Величества, у меня проблем с муштрой не было. Сейчас это вспоминается с
усмешкой. А тогда я злился на него совершенно не по-детски и даже в свои
десять мечтал отомстить страшной местью.
На балу брат и его жена подошли ко мне, и он поприветствовал меня,
крепко сжав плечо.
- Ну, как ты, бродяга? - громко спросил он, и его жена прыснула в веер,
находя это прозвище смешным.
Я пожал плечами и сказал, что у меня все хорошо.
- Я слышал, что ты выпустил книгу своих путешествий по Омелле? Так ты
значит в писаки подался?
Что я мог ему сказать? "Писаки" в высшем обществе не чтились. Хотя, в
отличии от отца, брат не чурался меня в свете. Наоборот, на моем фоне он
казался еще более... как бы это сказать... более выдающимся. Еще бы... он не
ушел из Флота, когда Земля так нуждалась в нем. Это я ушел, считая войну с
Орпеннами безумием. Как можно воевать с цивилизацией второго уровня, которая
зародилась за полмиллиарда лет до нас? Он свято выполнял свой долг, когда