"Поль Элюар. Стихи (перевод М.Ваксмахера) " - читать интересную книгу автора

Пустой.

Разделенные ночи

После долгой дороги я вижу опять все ту же прихожую, ту же кротовую
шубку и тот же горячий сумрак, которому пенковой трубкой предписан
младенчески чистый сквозняк, вижу опять ту же комнату, куда я приходил,
чтобы с тобой преломить хлеб наших желаний, вижу опять твою обнаженную
бледность, которая утром сливается с бледностью гаснущих звезд. Знаю, я
снова закрою глаза, чтобы вызвать условные краски и формы, и они мне
позволят тебя обрести. А потом я их снова открою и увижу в углу дряхлый
зонтик с ручкой как у лопаты, и при виде него я стану опять опасаться
хорошей погоды, и солнца, и жизни, потому что средь белого дня я больше тебя
не люблю, потому что со скорбью я вспоминаю то время, когда отправлялся тебя
я искать, время, когда, слепой и немой, я стоял перед непостижимым миром и
перед бессвязной системой общенья, какую ты мне предлагала.
Разве мало сама ты страдала от наивности, из-за которой навсегда мне
пришлось обратить твои прихоти против тебя?
Каких только дум не передумал тогда я! А теперь я пришел, чтобы лишний
раз убедиться, что она существует, эта великая тайна - бесконечный абсурд
моей жизни, бесконечный абсурд одной ночи.
Когда я прихожу, отплывают все корабли и перед ними гроза отступает.
Дождь проливной выпускает на волю пасмурные цветы, и воскресает их яркость,
и опять она в стены, обитые шерстью, стучится. Знаю, ты никогда и ни в чем
не бываешь уверена, но даже мысль о притворстве, даже мысль о возможной
ошибке - выше наших с тобою сил. Ведь с каких незапамятных пор упрямая дверь
не желает поддаться, с каких незапамятных пор монотонность надежды кормит
украдкою скуку, с каких незапамятных пор улыбки твои обернулись слезами.
Мы с тобою решили не пускать к себе зрителей, ибо не было зрелища.
Вспомни, одно одиночество было, и сцена пустая, без декорации, без актеров,
без музыкантов. Говорят: "зрелище мира", "всемирная сцена", но давно мы не
знаем с тобой, что это такое. "Мы с тобой", не обмолвился я, ибо на всех
рубежах наших долгих дорог, пройденных врозь и поодиночке, мы поистине были
вдвоем, теперь я в этом уверен, мы поистине были "мы". Ни ты и ни я не умели
прибавить то время, которое нас разделяло, к тому времени, когда мы были
вдвоем, ни ты и ни я не умели вычесть его.
Каждый из нас - это тень, но об этом мы забываем в тени.

* * *

Свет между тем подарил мне прекрасные негативы наших с тобою встреч. Я
тебя опознал в многочисленных существах, и само их разнообразие мне
позволяло давать им всегда одно имя, имя твое, и я называл их, и преображал,
как преображал я тебя среди белого дня, как преображаешь воду ручья, ее
набирая в стакан, как преображаешь руку свою, ее сплетая с другою. Даже
снег, этот горестный наш заслон, на котором стремительно таяли кристаллики
клятв, даже снег жил под чуждой личиной. В подземных пещерах искали
настойчиво выход окаменевшие травы.
Глубинная тьма напряженно тянулась к ослепительно яркой сумятице, и от
меня ускользало, что имя твое делалось иллюзорным, что оно оставалось лишь у