"Густав Эмар. Вождь окасов " - читать интересную книгу автора

похоронил! Когда я поднял голову, я вскрикнул от изумления и испуга и
поспешно схватился за револьвер. В четырех шагах от меня стоял человек,
опираясь на винтовку, хотя ни малейший шорох не заставил меня подозревать
его неожиданного прихода. Две великолепные ньюфаундлендские собаки спокойно
лежали у его ног. Увидев мое движение, незнакомец улыбнулся и, протянув мне
руку, сказал:
- Не бойтесь ничего: я друг. Вы похоронили этих бедных людей, а я
отомстил за них. Убийцы их уже мертвы!
Я молча пожал руку, так доверчиво мне протянутую. Знакомство началось;
мы скоро сделались друзьями и друзья до сих пор!
Через несколько минут, усевшись у огня, мы с аппетитом ужинали, между
тем, как собаки охраняли нашу безопасность. Товарищ, которого я встретил
таким странным образом, был человек лет сорока пяти, хотя на вид ему
казалось не более тридцати двух. Его стройный стан, широкие плечи, развитые
мускулы рук, все показывало силу и проворство. На нем был живописный костюм
охотника: широкий плащ или, скорее, нечто вроде одеяла, стянутого вокруг шеи
и падавшего длинными складками сзади, полосатая бумажная фуфайка, широкие
кожаные штаны, сшитые волосами, мокасины, украшенные бусами и иглами
дикобраза, наконец пестрый шерстяной пояс, на котором висели нож, табачный
кисет, пороховница, пистолеты и мешочек с лекарствами. На голове у него была
шапка из бобровой шкуры с длинным хвостом. Этот человек напоминал мне тех
смелых искателей приключений, которые проходят Америку вдоль и поперек. Это
натуры первобытные, ищущие свободы, враждебные нашим понятиям о цивилизации,
и по тому самому долженствующие исчезнуть перед водворением трудолюбивых
поселенцев, которые обладают такими могущественными средствами завоевания,
каковы пар и механические изобретения всякого сорта.
Охотник этот был француз. Его благородное лицо, образная речь, открытое
и располагающее обращение, все, несмотря на его продолжительное пребывание в
Америке, сохраняло еще отблеск родины, возбуждавший сочувствие и участие.
Все страны Нового Света были ему знакомы: он провел более двадцати лет в
глубине лесов, в опасных и продолжительных странствованиях посреди лесов
индейских племен. Поэтому-то, хотя я сам был неплохо знаком с обычаями
краснокожих и хотя большая часть моей жизни протекла в пустыне, я много раз
невольно трепетал, слушая рассказы о его приключениях. Во время поездки,
предпринятой нами, мы часто сидели на берегу Рио-Джила, и тогда он нередко
увлекался своими воспоминаниями, куря индейскую трубку и пересказывал мне
увлекательную историю первых лет своего пребывания в Новом Свете.
Один из этих рассказов я передаю ныне. Не смею надеяться, чтобы
читатель заинтересовался этим рассказом так же, как я, но пусть помнит он,
что я слушал этот рассказ в пустыне, среди грандиозной и могучей природы,
неизвестной жителям Старой Европы, и притом от того самого человека, который
был его героем.

ГЛАВА II
Молочные братья

31 декабря 1834 года, в одиннадцать часов вечера, человек лет двадцати
пяти, с тонкими и благородными чертами, с аристократическими манерами, сидел
или, скорее, полулежал в мягком кресле, стоявшем у камина, в котором трещал
огонь, необходимый в это время года. Человек этот был граф Максим-Эдуард-Луи