"Виктор Эмский. Рядовой Мы" - читать интересную книгу автора

язвы...
И вот представьте себе: я вишу вверх тормашками, а они, голубчики, как нарочно,
рассаживаются на скамеечке под этим моим гигантским эвкалиптом, то бишь
точнехонько подо мной, подполковник Хапов достает "казбек", и они, все пятеро,
закуривают и начинают вести какие-то совершенно, елки, секретные, абсолютно не
предназначенные для моих демобилизованных ушей разговоры.
Х а п о в. Прямо херня какая-то, да и только. Бой в Крыму, Крым... а Крыма как
не было, Бдеев!
Б д е е в. Неужели так и не развеялось?
Х а п о в. Куда там, совсем загустело, аж рука, на хрен, вязнет.
К о п е ц. И зудит.
Б д е е в. Как электрический генератор?
К о п е ц. Как инструмент, когда трепака подцепишь. Не испытывали?
К и к и м о н о в. Ужас, просто ужас!.. Жена, дети... И кому теперь прикажете
партвзносы платить?!
Они умолкают. Слышно, как тарахтит движок и клацают миски на пищеблоке.
Сосредоточенно затягиваясь, они смолят в пять стволов и дымище клубами
вздымается в небеса. Свербит в ноздрях, ест глаза. Еще немного и они закоптят
меня заживо!..
Х а п о в. А у тебя что, Скворешкин, с Армией связался?
С к в о р е ш к и н. Не получается, товарищ подполковник, помехи.
Х а п о в. А релейка?.. Телетайп?..
С к в о р е ш к и н ( вздыхает ). Телефон -- и тот, Афанасий Петрович, как
вырубило.
К и к и м о н о в. Кошма-ар! Просто кошмар! Где командир, где знамя бригады?! А
что если... а что если это время "Ч"?!
Х а п о в. Типун тебе на язык, Аркадий! Ну-ка дай сюда, на хрен, карту...
Подполковник Хапов разворачивает на коленях штабную, всю в синих и красных
кружочках, в цифрах, крестиках и стрелочках рабочую карту командира (так
на ней написано!). "Посвети-ка сюда, лейтенант", -- говорит товарищ
подполковник. И они, все пятеро, склоняются над диспозицией или как она там у
них, у вояк, называется.
-- Вот по этому вот периметру, -- ведя по карте пальцем, говорит товарищ Хапов,
-- в радиусе триста пятьдесят метров...
И тут, на самом можно сказать интересном месте, я, елки зеленые, не выдерживаю,
начинаю мучительно морщиться, пытаюсь поймать двумя пальцами свою дурацкую
переносицу:
-- А... а... а-аа!..
Надломленный сук осовывается.
-- А-ап-чхи-и!..
И с пятиметровой высоты, со страшным треском -- и-эх!
Господи, как вспомню -- сердце обрывается!..

Глава вторая

Всевозможные гости, в том числе и Гипсовый


-- Э-э, ти живой?.. Э, слюши, ти живой, или ти не живой?..
Как это ни странно, я, кажется, не помер и на этот раз. С трудом разлепляя