"Виктор Эмский. Рядовой Мы" - читать интересную книгу автора

разлука станет еще на одну ночь длиннее..."
За дверью с матовым стеклом бубнят голоса. Я натягиваю на голову простыню.
Скрипят несмазанные петли.
-- А это что еще за покойник? -- как поздний Леонид Ильич, гугниво, в нос,
спрашивает мой вечно простуженный комбат майор Лягунов.
-- Это рядовой М., -- поясняет начмед Копец. -- Как это ни странно, целый и
невредимый. Спит после капельницы.
-- То есть как?! Ты же сам вчера говорил, что его неудачно оперировали в
Лейпциге!..
-- Вчера говорил, а сегодня он вернулся...
-- Каким образом?
-- Уникальный случай, -- задумчиво говорит подполковник Копец. -- Полбачка
перловки в полости. Коматозное состояние. Сложнейшая трехчасовая операция...
-- И вернулся, и уже успел на дерево залезть?
Копец молчит.
-- У него еще и борода отросла, -- вздыхает лейтенант Скворешкин. -- Седая, как
у старика.
-- Когда, пока он с березы летел? Гы! Гы! -- шутит товарищ майор. Смех у него
лошажий, и морда, как у мерина. -- Сундуков знает? Когда узнает -- в сортире на
плафоне повесится! Гы-гы-гы-гы!.. Ну ладно, где тут наш пострадавший? Это ведь
надо же -- послезавтра свадьба, а он весь переломанный!..
-- Сюда, товарищ майор, в соседнюю палату.
Они выключают верхний свет и удаляются. Весь мокрый я сдергиваю с себя
простыню. Нет, духотища тут совершенно невозможная. Не помогает даже открытое
Бесмилляевым окошко. И эта постоянная, мелкая -- аж зубы чешутся и звенит в
стакане чайная ложечка -- дрожь. Я допиваю остатки компота и, глядя в потолок,
думаю, думаю. "Спокойно, Витюша, еще спокойней!.. В конце концов не ты ли где
ни попадя твердил, что Армия -- лучшее время твоей тюхинской жизни? -- думаю я,
судя по всему самый что ни на есть натуральный рядовой М. -- Кто, напившись,
орал: "Хочу назад, в доблестные Вооруженные Силы, к старшине Сундукову!", кто
пел в стихах караулы, гауптвахты и марш-броски?!.. Слово материально, как любит
констатировать ваша знающая, что она говорит, супруга, минхерц. Помните, как вы
однажды в сердцах бросили, глядючи на питерский Дом писателей: "Сгорит, синим
огнем сгорит эта Воронья слободка!". И ведь, елки зеленые, сбылось!.. Вот и эти
голоса за стеной -- это вовсе не сон, это -- Сбывшееся, и что характерно
никакой тебе мистики, голый материализм: гогочет Лягунов, бренчит ложечка в
стакане, мучительно хочется верить в Идеалы, как тогда, в 63-ем, беззаветно
любить нашу первую в мире социалистическую Родину, быть готовым не задумываясь
отдать свою молодую солдатскую жизнь за ее бузусловное счастье и процветание!..
Никогда больше, Тюхин, у тебя не было столько товарищей сразу. И каких! -- Отец
Долматий, Боб, Кочерга, Митька Пойманов, Вовка Соболев, Дед, Колюня Пушкарев,
он же Артиллерист -- Господи, да разве их всех перечислишь -- целая батарея, да
что там батарея! бригада, Армия, страна!.. Спокойно, спокойно, Витюша, нервишки
нам еще пригодятся. Как это там в аутотренинге: руки-ноги тяжелые, как
парализованные, лоб, как у покойника, холодный!.. Спокойно, еще спокойнее!.. Я
все еще жив... Я почти что молод... Все еще впереди... Впереди...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
...И эта беспрестанная, как на корабле, вибрация, мелкая трясца, похмельный
тремор, от которого зудит лоб и снятся потные, противоестественные связи,
какие-то голые Козявкины, Стратоскверны Бенедиктовны...