"Виктор Эмский. Без триннадцати 13, или Тоска по Тюхину (Химериада в двух романах)" - читать интересную книгу автора

...и все плывет, все зыбится, как под водой. И голова кругом, как
после затяжки с голодной отвычки. И некто смутный, полурентгеновский, с
белыми глазами, белой козлиной бороденкой, взмахивая шляпой, тоже, за-
метьте, белой - взмекивает:
- Милости... м-ме... просим! Что?.. Что с вами, счастье мое? Так вы
что - всерьез, у вас что, действительно... м-ме... слепота?!
- Да говорю же вам - куриная, - обливаясь слезами, говорю я.
- А вот это зря! И чтоб - ни-ни, ни в коем разе! Слышите?! На носу
себе зарубите: моргать, жмуриться, а уж тем паче - тереть глаза таким,
как вы, строго... м-ме... возбраняется!
- Таким, как... я?
- Как вы - незафиксированным! И давайте-ка, сокровище мое, в сторо-
ночку, чтобы не мешать проходящим... м-ме... трудящимся.
И пятится, пропуская, весь этакий местами полупрозрачный, как хищник
из фильма со Шварценеггером, с тросточкой под мышкой, заметьте, - чер-
ной.
А они и в самом деле идут, смутные, как привидения, тени - и слева, и
справа и прямо - сквозь меня, стоящего посреди тротуара, поперек движе-
ния. Вот еще один смутнопросвечивающий, в белой каске, с карабином на
плече - еще один идет прямо на меня, лоб в лоб. Я инстинктивно выбрасы-
ваю перед собой руку и она, полупризрачная моя, не встречая сопротивле-
ния, повисает в пустоте, а мы - солдатик и я - на какое-то мгновение
сливаемся, как школьные амебы, и тотчас же делимся на две суверенные по-
ловины.
И звучит, звучит козлячий хохоточек:
- Экспериментируете?.. м-ме-е!.. Да пройдет же, само пройдет, говорю
вам. Приглядитесь, приморгайтесь, глядишь и приживетесь... Не вы первый,
не вы... м-ме... Ну и так далее. Только лучше бы все-таки в стороночку,
так, знаете ли, на всякий пожарный... Вот сюда, к трубе, к стеночке. Вы
тут... м-ме... поскучайте, а я мигом, мне только один... м-ме... звоно-
чек. Так что я - через улочку, петушочком, петушочком, курослепенький вы
мой!..
И он, вскинув трость, как шпагу, сломя голову несется через Суворовс-
кий, лавируя между легковушками, грозя кулаком успевшему в последний мо-
мент тормознуть водителю троллейбуса.
Ай да Ричард Иванович, ай да слепой!.. Минуточку, минуточку - то есть
как это - через Суворовский?!
И во рту у меня пересыхает. Я отступаю на пару шагов от стены и, силы
небесные, сразу же натыкаюсь на нее окаянными своими глазами. Господи,
на табличку. На уличную табличку углового дома, хоть и полуразрушенного,
выгоревшего изнутри, но того самого. Слышите?! Того - на всю жизнь па-
мятного, из послевойны, из детства. И хоть в глазах все плывет, хоть
картинка, лишенная фокуса, смазывается, я читаю, читаю надпись на эмали-
рованной железяке:
Улица Красной Конницы
Читаю и не верю глазам своим... И трясу головой и снова - по буковке,
по слогам: ул... Кра... нни... цы...
Но позвольте, позвольте - а почему же не Кавалергардская?!
И вообще... Что это все значит: эти серые тени, эти серенькие весен-
ние листочки на деревцах, сероватое небо над головой?..