"Виктор Эмский. Без триннадцати 13, или Тоска по Тюхину (Химериада в двух романах)" - читать интересную книгу автора

Я перевожу взор на здешнее, потустороннее блеклое солнце и смотрю,
смотрю, елки зеленые. Смотрю, пока слезы ручьями не начинают струиться
по щекам. И я громко, так что прохожий шарахается, сглатываю и, забыв
все на свете, по-детски, обоими кулаками начинаю тереть глаза...
И все гаснет, меркнет. И в ушах, угасая, запоздалый, отчаянный, как
перед вечной разлукой, крик Ричарда Ивановича:
- Да вы что?! Да вы в своем ли у-мме?! Что ж вы это делаете со мной,
товарищ Тю...
Когда я наконец проморгался, Ричарда Ивановича уже не было. И шел
снег. И на ветру полоскались опять же - некрасные, но зато с серпом и
молотом флаги. А по Суворовскому, чадя и взрыкивая, шла тяжелая военная
техника. И все это до странности напоминало кадры архивной, в царапинах,
кинохроники. Ну, скажем, пятидесятых годов, только почему-то - с разва-
линами.
Где-то за углом бумсал невидимый духовой оркестр. И уже не тени, а
почти что люди, уже как бы проявившиеся почти, с шарами, с пищалками
празднично толпились вокруг, а я, как идиот, сиротливо жался промеж них,
в сером своем на голую грудь пальто, без шапки, да еще, как фанатик
"детки" - босой...
Место действия было прежнее: угол Суворовского и Красной Конницы.
Только, повторяю, отсутствовал товарищ Зоркий. И хлопьями валил снег, уж
никак не весенний. А на транспаранте, натянутом поперек проспекта, было
белым по серому написано:
ДА ЗДРАВСТВУЕТ 38-я ГОДОВЩИНА
ВЕЛИКОЙ НОЯБРЬСКОЙ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ
РЕСТАВРАЦИИ!
...Окончательно привел меня в чувство остановившийся рядом гражданин
- хоть и в шляпе, хоть и в габардиновом плаще, но, судя по выправке, ко-
нечно же, бывший военный.
- Хорошо идут! - громко сказал он, подразумевая проходивших мимо в
пешем строю десантников. - Молодцы герои неба и земли! - покосившись на
меня, добавил он.

Глава четвертая О том, как меня все-таки "зафиксировали"

Ничего сверхестественного не произошло. Меня просто-напросто сшибло,
переехало, проволокло по мостовой. Я даже ни на секунду не терял созна-
ния, ну разве что с перепугу обмер с открытыми, как у покойника, глаза-
ми.
Когда я наконец сморгнул, раздался голос. Такой, знаете, невозмож-
но-родной, с легким грузинским акцентом.
- Это правакация! Это загавар! - воскликнул откуда-то сверху, с небес
горестный Эдуард Амвросиевич. - Слышите, я еще раз гаварю вам: грядет
диктатура! Я пака еще точно не знаю, кто канкретно будит диктатаром, но
диктатура, павтаряю, грядет!
Итак, я лежал на мостовой, рядом с роковым трамваем, совершенно голый
и почему-то мокрый. Я лежал, с ужасом пытаясь представить себе самого же
себя, на части разрезанного, а он, взмахивая кулаком скорбно продолжал:
- Гатовится демакратический рэванш! Нэ за гарами путч, переварот! -
так он, товарищ якобы Шеварнадзе, говорил, и правая его рука рубила воз-