"Виктор Эмский. Без триннадцати 13, или Тоска по Тюхину (Химериада в двух романах)" - читать интересную книгу автора

свет, блудливо посапывая... Тьфу, аж вспоминать тошно!.. Как она появля-
лась наконец в окне напротив, за тюлевой занавесочкой, в синем, до ко-
лен, халатике, с мокрым полотенцем на голове. Вот она, взрослая такая,
поочередно задирая ноги, натягивает капрон. И вдруг вскакивает и, высу-
нув язык, вся вдруг распахивается перед нами!.. Мамочка ты моя родная!
Да как же она их носит-то?! А соски-то, соски - глянь! - как две русте-
мовых тюбетейки!..
Я вспомнил этот срам, неполовозрелые наши, с групповым рукоблудием,
мерзопакости, я вспомнил все это и, запоздало устыдившись, прошептал:
- Ну и сволочь же я!
- А то нет! - шумно дыша, согласилась Ираида Прокофьевна. - Все вы,
здешние мужики, сволочи! Вона до чего бедную девушку довели!
И она, как тогда, в детстве, распахнула импортный, на голое тело,
плащец и предстала предо мной во всем своем на диво сохранившемся вели-
колепии.
О!.. Даже сейчас, по прошествии, стоит только зажмуриться - вижу, ви-
жу ее, стервозу, точно живую, в одних чулках, широко расставившую надо
мной ноги. И, о Господи, - эти шары, убийственные тыквы эти, кокетливо
подхваченные обеими ладонями! И она садится. Эдак медленно. Покачивая
бедрами. И у меня... у меня, елки зеленые... О-о!.. Ну, в общем, как в
солдатской молодости. В общем, этот самый мой агрегат, с некоторых пор
несколько непонятного, как тот огнетушитель, назначения, он уже торчит,
елки зеленые, как ручка игрального автомата типа "однорукий бандит".
И все уже совершенно непоправимо, Господи!..
- Мо-нстр!.. Эротическое чудовище!.. Василиск!.. - бормочет она,
опускаясь все ниже и ниже. - А еще язвенником прикидывался!..
И вот тут-то, в самый, так сказать, кульминационный момент, кусты,
жутко вдруг затрещав, раздались в стороны и над нами, теперь уже обоими,
нависла страшная нечеловеческая морда, а над ней - другая, - человечес-
кая, но еще более страшная!
- Та-ак! Значится, культурно развлекаемся на лоне природы? - вопросил
сидевший верхом на коне милиционер, и я, холодея, узнал его. Это был мой
последний в жизни секретарь писательской парторганизации, тоже в некото-
ром роде поэт, как и я, и даже некогда - мой ученик - Кондратий К. Ко-
миссаров.
- Караул! На помощь! - неуверенно вякнула Ираида Прокофьевна.
Но было уже поздно.
- Опять ты, Бляхина, за свое! - с укоризной сказал мой главный враг,
над гробом которого какой-то месяц назад я произнес речь, и на поминках
которого роковым образом запил. - Опять ты, понимаешь, Содому и Геморрой
развела! Страна, понимаешь, напрягая все силы, недоедая, недосыпая, ста-
билизируется, а она тут акробатические, ебена мать, итюды затеяла!..
- Так ведь насилуют же, товарищ полковник, - попыталась ввести в заб-
луждение усевшаяся на меня верхом Ираида.
Бывший мой парторг только хмыкнул.
- Кто, этот хлюст?! Ты, Иродиада Профкомовна, говори, да не заговари-
вайся. Энский, понимаешь, его сраная фамилия, он же - Тюхин, что одно и
то же. И скажу тебе, понимаешь, со всею своею мужской откровенностью:
этого, понимаешь, умирающего лебедя - хоть самого раком ставь, он супро-
тив тебя, щуки, как все равно что ихний банан супротив нашего метрополи-