"Виктор Эмский. Без триннадцати 13, или Тоска по Тюхину (Химериада в двух романах)" - читать интересную книгу автора

тена! Вот ты с ним, Иродиада, половые игрища, понимаешь, затеяла, а ты
знаешь, что он мне перед самым, понимаешь, ХХVIII съездом учудил? Из
партии, выродок этакий, вышел! Так, понимаешь, и написал в заявлении:
"Прошу, понимаешь, не считать меня коммунистом".
Кастрюля так и ахнула:
- Не может быть!
- Еще как может! Он, когда у нас в милиции поэтическим кружком руко-
водил, он такие, понимаешь, ямбы с амфибрахерами в пьяном безобразии вы-
хуячивал. Мне самому, понимаешь, лично, дважды приходилось спецмедслужбу
вызывать.
- Надо же! А я его, гада, из-под трамвая вытащила!
- То-то! Внешность - она, Бляхина, штука обманчивая! - заключил мой,
самый из ряда вон выскочивший, выкормыш.
Увы, из песни слов не выкинешь! Было, было: и вытрезвитель, и ДК ра-
ботников милиции, где я эту воинствующую бездарь сам же и не придавил в
зародыше, пригрел, обнадежил, жалеючи. Были и газеты, поначалу, как во-
дится, многотиражки с его (в моей, разумеется, редактуре) опусами. Потом
этот змей нашел себя в пародии. И пошло-поехало: конкурсы, аплодисменты,
премии. Заглянешь на последнюю страницу, а там он - Кондратий Комисса-
ров. Это большими буквами, а маленькими, в эпиграфе, сами понимаете, я -
Тюхин, или Евтушенко, или сам Чепуров. В общем, я и опомниться не успел,
как он - Кондрат Всуев, а именно таковой была его настоящая, так ска-
зать, по служебному удостоверению, фамилия, - как он, вступив по моей
рекомендации в Союз, принялся меня же и шерстить за систематическую не-
уплату партийных взносов. Сначала в качестве партгрупорга секции, а по-
том и вовсе - партсекретаря...
И вот он, елки зеленые, снова возник на моем пути. Теперь уже после-
жизненном. В парадном полковничьем мундире, с матюгальником на груди, с
шашкою на боку. Как черт из-под земли вырос, весь такой неупокоившийся.
И опять, опять - на коне!
- Ну, Тюхин, - сказал, потирая руки, бывший поэт-пародист, - уж на
этот раз выговором ты не отделаешься! Тут уж тебе, понимаешь, хоро-
шенькая статья светит. - И он принялся загибать пальцы. - Покушение на
изнасилование, понимаешь, - раз! С особым, понимаешь, цинизмом. В об-
щественном, понимаешь, месте!.. Вот ты, Тюхин, когда я дуба, понимаешь,
врезал, ты, небось, в Парголове и решил: все, мол, и концы, понимаешь, в
могилу. Прощай навеки, дорогой парторг, а с ним заодно и вся родная ком-
мунистическая партия! Так ты, поди, подумал, - грозно возвысив голос,
вопросил Кондратий Комиссаров. - Та-ак, я тебя спрашиваю?! Плохо же ты
свою бывшую партию знаешь, Тюхин! Она - партия - с тебя, засранца, и
здесь, на другом, понимаешь, свете, спросит по всей, понимаешь, строгос-
ти!
- Допускаю, как гуманист допускаю, Тюхин, - смягчился он. - Есть и у
тебя отдельные резоны: и за границу тебя не пускали, и в твердых облож-
ках не печатали. Но ведь опять же - за дело, за выпендривание твое. За
диссидентство! Хотя, дело прошлое, Тюхин, ни хрена там, в этой твоей
сраной загранице, скажу тебе по совести, нету. Чушь она собачья по срав-
нению с этим, Тюхин, светом. Ты только погляди кругом, красота-то ка-
кая!..
И я снизу, из-под нее, из-под Ляхиной, кинул взор в серое бесцветное