"Михаил Емцев, Еремей Парнов. Душа мира" - читать интересную книгу автора

ной тишине. Он возник где-то совсем рядом, чуть ли не над
нашими затылками. Кроме верхней протяжной воющей ноты, в нем
слышалось злобное прерывистое хрипенье и бульканье, словно
зверь давился собственной яростью. Мы прижались к старой,
мелко-мелко дрожавшей сосне и безмолвно всматривались в гус-
тую чернильную тьму. Никакого желания встречаться с ревущим
зверем я не испытал. С этого момента все в лесу стало живым.
Каждый лист, каждый сучок мог шевельнуться, прыгнуть, уку-
сить. Огромные черные стволы деревьев, сплетавшихся вверху в
невидимый шепчущий покров, казались ногами великанов. Они
пинали, толкали и распасовывали нас, как футбольные мячи.
Они валились вниз, прижимая нас к мокрой земле, усеянной
хрустящими живыми ветками...
На другой день нас отыскали работники заповедника.
В изодранной одежде, с синяками и царапинами и, кажется,
с неявными следами слез на грязных щеках мы были доставлены
в родную школу.
Вечером мы отчитывались перед товарищами. В своем выступ-
лении я не преувеличивал значения нашей экспедиции, но до-
вольно красочно описал обстановку в лесу. Кажется, я упомя-
нул только носорога, лань и зайца.
После меня ответ держал Жоля. Он был краток:
- Глупость сделали, и все.
Помолчав, Жоля добавил:
- А то, что он вам тут наговорил... Про всякую красоту...
А сам он там был труслив, как заяц, робок, как лань, и глуп,
как носорог...
- Затем вы успешно учились в университете, - говорит Ер-
молов. Его неприятный голос пробуждает меня от мгновенного
оцепенения и сразу же перебрасывает поток мыслей в другое
русло.
Успешно учился? Не те слова! Разве это была учеба? Не ме-
ня учили, я учил. Такого взлета не знали даже самые скорос-
пелые математики и физики-теоретики. Я прошел официальный
курс обучения за два года...
- Однако к заключительным экзаменам вас не допустили за
многократные попытки доказать принципиальную возможность
вечного движения.
Ермолов откладывает в сторону запись моего доклада на
ученом совете факультета и внимательно смртрит на меня. Я
был прав с самого начала. У него глаза рассвирепевшей кошки.
Два блюдечка с подсолнечным маслом, а посредине - злые то-
чечки. Отчего бы ему их не перекрасить? Сейчас, говорят, это
многие делают. В Европе модны темно-синие зрачки с черным
ободочком. Некоторые оригиналы носят фиолетовые глаза. Мне
лично не нравится. Но все же, наверное, лучше, чем эти ко-
шачьи бельма.
Он с минуту смотрит на меня в упор. Что он видит во мне,
я не знаю. Но держусь изо всех сил. Одет я скромно. На мне
полуспортивный костюм из голубого оксополимера. Грудь и спи-