"М.Емцов, Е.Парнов. Только четыре дня" - читать интересную книгу автора

говоря уже о весе. Откуда же у них может взяться сорок килограммов из пяти
граммов? Или из одного, потому что четыре они уже израсходовали.
- Ты говоришь, они по цвету отличаются. Разве ты видел эту ДНК, ты что,
нашел остатки? - спросил директор.
- Нет, конечно. Там есть фото. Нуклеиновая кислота рассыпана на
покровном стеклышке. Мелкие темно-серые зернышки. А мой порошок серебристый,
блестящий.
- Да, пожалуй. Ну что ж, подождем анализа.
- Мне пришла идея, - медленно сказал Второв. - А что, если посмотреть
еще... у Риты дома? Какие-нибудь записи, заметки... Как ты на это смотришь?
- Ты, я вижу, Саша, любишь доводить дело до конца, - устало сказал
Филипп. - Наверное, ты поступаешь правильно. Только я тебе не попутчик. К
Рите приехала мать, она сейчас дома. Плачет, убивается. Я не могу всего
этого видеть. Сходи, если хочешь, правда обстановочка там сейчас не дай бог.
Меня успокаивает только одно: мы сможем написать по тем материалам, что ты
нашел, довольно неплохой отчет для Комитета, все константы получены...
- Черт с ним, с Комитетом! - махнул рукой Второв. - Давай адрес, я
все-таки схожу.
- Вера Ивановна тебе объяснит. Это недалеко, в поселке...
Второв выехал из института, когда желтый язык заката начал жадно лизать
окна. Завидное оказалось чистеньким, аккуратным поселком с новенькими
коттеджами. В них жили сотрудники института и работники местной ТЭЦ. Второв
без труда разыскал дом, в котором жила Манич. Навстречу ему из открытых
дверей квартиры вышли женщины в черных косынках. (Глаза у них были красны,
они сморкались в беленькие платочки.) Второв, как обычно в подобной
ситуации, чувствовал себя неловко и напряженно. Он слишком плохо знал Риту,
чтобы глубоко и искренне переживать, и в то же время обстановка требовала от
него выражения неподдельного сочувствия.
В узком коридоре теснились несколько человек мужчин и женщин. Второв не
знал их. В глубине комнаты, куда вели стеклянные двери, стоял гроб. Около
него склонились, как-то обвисли, две пожилые женщины.
"Не ко времени я пришел, совсем не ко времени", - подумал Второв.
Мысль о документах, о каких-то бумажках выглядела в этой обстановке
нелепой и даже оскорбительной.
"Надо бы уйти, - думал он. - Нехорошо получится. Неловко, неудобно".
Но он остался стоять, его ноги словно приросли к полу. Постепенно он
передвинулся к стеклянной двери, за которой темные женские фигуры совершали
таинственный и скорбный обряд.
- Вы проститься? Проходите. - Старушечьи пальцы осторожно потянули его
за локоть.
Он прошел в комнату, где было очень душно, жарко и печально пахло
цветами. Гроб утопал в цветах. Лица Риты он так и не увидел. Оно было
забинтовано. Второв поклонился и пошел к выходу. Та же старушка, взяв под
руку, провела его на кухню.
- Вы сослуживец Риточкин?
- Да. А вы ее мать?
- Тетка. Это несчастье свалилось на нас так неожиданно... - Старушка
заговорила деловито и озабоченно: - У Риточки пятеро сестер и один брат.
Приехать на похороны смогла только мать и одна из сестер - старшая. Пришлось
столько хлопотать, чтобы организовать приличные похороны. Соседи