"Сюсаку Эндо. Молчание" - читать интересную книгу автора

- Выслушайте меня, падре...
- Падре, послушайте мою исповедь... Падре!
Забавно, но Китидзиро держался с важностью, как герой, а деревенские
относились к нему с величайшим почтением. Впрочем, что ни говори, если бы не
он, мне не удалось бы сюда попасть. Так что не удивительно, что все его
прошлые прегрешения теперь полностью забыты. Наверное, этот пьянчужка так
красочно расписал Макао и наше морское путешествие, что представил наше
прибытие в Японию, как свою личную заслугу.
Но мне не хотелось его бранить. Правда, легкомысленная болтовня
Китидзиро иногда повергает меня в смущение, но все же я не могу отрицать,
что в долгу перед ним. Я посоветовал ему исповедоваться, и он послушно
признался во всех своих прошлых грехах.
Я повелел ему никогда не забывать наставление Господа: "Всякого, кто
исповедает Меня пред людьми, того исповедаю и Я пред Отцем Моим Небесным; а
кто отречется от Меня пред людьми, отрекусь от того и Я пред Отцем Моим
Небесным"15.
Китидзиро, припав к земле, как провинившийся пес, стал биться головой о
землю. Он слаб духом, и от него никак нельзя ожидать душевного мужества. Я
строго сказал ему, что от природы он человек поистине добрый, хороший, но
исцелить его от малодушия может не сакэ, к которому он так привержен, а
единственно сила веры.
Я не ошибся в своих представлениях. Чего жаждали, чего хотели от меня
японские крестьяне? Ученье Христово помогло этим людям, живущим и умирающим,
словно скотина, впервые обрести надежду. Ведь буддийские бонзы всегда держат
сторону тех, кто обращается с ними, как с животными. За долгое время
крестьяне привыкли к мысли, что жизнь дана человеку, чтобы терпеть.
Сегодня я окрестил тридцать человек - детей и взрослых. И не только
местных жителей - верующие украдкой приходят ко мне через горы из Мияхары,
Кудзусимы, Харадзуки. Я выслушал более пятидесяти исповедей. В день отдыха,
после мессы, я впервые говорил с ними на японском языке. Крестьяне смотрели
на меня глазами, полными любопытства. Пока я говорил, перед моим мысленным
взором возникал образ нашего Господа, произносящего Нагорную проповедь, я
видел с жадностью внимающих ему людей... Почему мне так часто представляется
Его облик? Наверное, потому, что в Писании ничего не говорится об этом, и
потому каждый волен сам представлять себе Его. Еще в детские годы я создал
себе свой образ Господа...
Однако я отдаю себе отчет, сколь опасны подобные сборища. Рано или
поздно власти дознаются о происходящем.
О Феррейре здесь тоже никто ничего не знает. Я встретил двух стариков,
которые якобы видели учителя. Из их рассказа удалось узнать только то, что
падре Феррейра устроил для страждущих и брошенных матерями младенцев
странноприимный дом в Нагасаки... Разумеется, это было до поры гонений на
христиан. Я сразу представил себе нашего учителя. Каштановая борода, глубоко
посаженные глаза... Он протягивал этим несчастным руку помощи и участия -
как некогда нам, своим ученикам.
- А что, этот падре, - нарочно спросил я у стариков, - он был сердитый,
страшный?
Те отрицательно затрясли головами. Нет, словно хотели они сказать,
такого доброго человека они еще не встречали.
Перед отъездом я посоветовал жителям этого поселка создать у себя такую