"Сюсаку Эндо. Уважаемый господин дурак" - читать интересную книгу автора

периодически зеленел от гнева и она с ненавистью поглядывала на брата. И в
этом не было ничего удивительного - попробуйте поставить на ее место себя.
В тот день, покинув корабль, когда Томоэ, вынужденная раскошелиться на
такси, усадила в машину Такамори и этого иностранного бродягу, Гастон -
совершенно как трехлетний ребенок - прильнул к окну и с восторгом
рассматривал улицы Иокогамы, продуваемые весенним ветром.
- Гастон-сан, это улица Исэсаките, а это - городской муниципалитет.
Хотя Такамори и пытался рассказывать о местах, мимо которых они
проезжали, Гастон никак не реагировал и самозабвенно прижимал лицо к окну.
Только время от времени, открывая похожий на крокодилью пасть рот, он
издавал свой идиотский смешок. Хотя можно было ожидать, что, оказавшись в
Японии после стольких лет мечтаний о ней, он будет очарован всем необычным,
что увидит на улицах Иокогамы, Томоэ его поведение было неприятно. Длинная
лошадиная физиономия Гастона периодически расплывалась в слабоумной улыбке и
поворачивалась к Томоэ как бы за подтверждением увиденного.
- Ребенок-сан.
Действительно, это были дети, которые на тротуаре играли в бой на
самурайских мячах.
- Собака-сан.
Делая поворот под мостом на улицу Сакурагите, такси вспугнуло бездомную
собаку, которая мочилась у фонарного столба. Томоэ ничего не оставалось -
только кивнуть в знак согласия.
- Собака-сан опасно.
- Да, собака-сан опасно. - Незаметно для себя Томоэ тоже заговорила на
странном японском языке.
Гастон, видимо, очень любил собак и поэтому проводил псину долгим
взглядом, пока та не перебежала через дорогу.
Если бы все было только так, то еще ничего. Когда они доехали да
станции Сакурагите, было уже за полдень, и Такамори сказал:
- Томоэ, может, зайдем куда-нибудь перекусить? Хорошо бы суси. Это ведь
лучшая японская еда.
Такамори предложил это, сделав вид, что свободно распоряжается
кошельком своей сестры. Похоже, отлично поняв его японский, Гастон радостно
закивал головой.
В ресторане суси трое заняли места и сразу оказались в центре внимания
как обслуги, так и посетителей. Томоэ всем своим видом показывала, что не
имеет никакого отношения к спутникам, и сидела отвернувшись. Слушая
объяснения Такамори, Гастон из вещевого мешка, лежащего у него на коленях,
неожиданно достал что-то белое и длинное с привязанными шнурками.
- Это... - торжественно заявил он, - подарил мне японский матрос по
имени Танака-сан в Марселе.
И у всех на виду Гастон неторопливо завязал шнурки вокруг шеи и
простодушно рассмеялся.
- Вот я и прикрепил японскую салфетку...
За исключением Томоэ и Такамори, весь ресторан разразился гомерическим
хохотом: то, что повязал на шею Гастон, было отнюдь не салфеткой, а
фундоси - узкой набедренной повязкой для мужчин.
Когда в электричке по дороге в Сибуя Такамори с горькой усмешкой
спросил у Гастона, откуда у него эта повязка, тот рассказал, что за день до
посадки на "Вьетнам" он обнаружил на том же причале пришвартованный японский