"Петер Энглунд. Полтава (Рассказ о гибели одной армии) " - читать интересную книгу автора

реконструировать, - вероятно, состоял из двух пунктов: 1) прорыв русской
системы укреплений между двумя лесами и 2) следующий за ним штурм
укрепленного лагеря. Первый пункт плана - прорыв через шанцы - должен был
быть осуществлен в форме внезапного прохода между ними под защитой темноты
очень ранним утром. Пехота должна была быстро, застав врага врасплох,
просто-напросто промчаться между вражескими редутами, прежде чем их
защитники спросонья успеют нанести ей существенный ущерб. Прорыв должен был
вылиться в комбинированную атаку пехоты и кавалерии. Конница в первой фазе
нужна была для того, чтобы обезвредить русскую линию укреплений; сразу же за
задней линией редутов стояла, как уже было сказано выше, вся вражеская
конница. Шведская кавалерия во взаимодействии с внезапной атакой пехоты
должна была ударить по этой коннице. После прорыва шведские эскадроны должны
выполнить другую очень важную задачу: отрезать единственный верный путь к
отступлению для основных русских сил - путь на север вдоль реки. Шведская
пехота, внезапно проскочив мимо редутов, должна была пойти в атаку на
укрепленный лагерь. Одновременно кавалерия должна была действовать против
северного фронта этого лагеря. Представитель короля Станислава при шведской
армии обобщил этот план в таких словах: "Фельдмаршал с конницей должен
ударить врага во фланг, пехота - с фронта напасть". Пехота должна была
нанести главный удар в этой завершающей атаке на лагерь; она была молотом, в
то время как конница играла роль наковальни, которая своей атакой связывала
силы русских и препятствовала их отступлению на север. Удайся этот план
(если он действительно был именно таков, а многое говорит за это), все
кончилось бы уничтожением русской армии. Как уже указывалось, у русских
позиций было одно явное слабое место: с них было трудно отойти. Атака шведов
в соответствии с обрисованной выше схемой закрыла бы для русских большинство
путей к отступлению; войску царя грозило полное уничтожение. Прижатое спиной
к реке, через которую вела одна-единственная жалкая переправа, оно оказалось
бы запертым, пойманным в ловушку.
Но в плане шведов было несколько уязвимых мест. Во-первых, сомнительно,
удастся ли застигнуть русских врасплох. Скрытно подойти под покровом ночи к
русским шанцам было не так-то просто: в темноте можно было сделать много
ошибок. Внезапно проскочить между шанцами в полном соответствии с планом
было, разумеется, нелегко, но это был необходимый риск. Неизвестно было
также, хватит ли у шведского войска на самом деле сил, чтобы взять приступом
лагерь и опрокинуть противника. О численном превосходстве неприятеля было,
без сомнения, известно, но прежний опыт сражений с русскими подсказывал
Карлу XII и Реншёльду - тем, кто принимал решение в тот день, - что такое
соотношение сил еще не делает попытку безнадежной. Девять лет назад под
Нарвой в чисто тактическом плане положение было почти такое же; тогда
шведское войско атаковало численно значительно превосходящую русскую армию,
засевшую в хорошо укрепленном лагере, и нанесло ей сокрушительное поражение.
После этого шведы еще не раз задавали русским трепку (то есть в тех случаях,
когда те вообще соглашались принять открытый бой). Поэтому шведское
командование не слишком высоко оценивало боевые качества русской армии.
Вероятно, оно полагало, что факторы, сработавшие когда-то под Нарвой,
сработают и сейчас. Между тем русская армия значительно изменилась и многому
научилась после 1700 года. Был риск, что шведы недооценивают своего врага.
План был проникнут непозволительно низкой оценкой способности русских на
инициативу. Он исходил из пассивности противника, который будет спокойно