"Петер Энглунд. Полтава (Рассказ о гибели одной армии) " - читать интересную книгу автора

Кавалерия, которая не могла пробиться через лес, поскакала через линию
редутов. Ей пришлось пройти, как сквозь строй, под огнем, и она понесла
большие потери как людьми, так и скакунами. Когда, наконец, осталась позади
буря артиллерийских снарядов, шведские всадники оказались лицом к лицу с
готовой к сражению русской кавалерией этого фланга. Они пришпорили своих
коней и ринулись в атаку. После короткой стычки русские отступили и увели за
собой своих преследователей на север, прочь от редутов. Шведские солдаты на
правом фланге издали могли видеть, как шведская конница сражалась с русскими
и как потом она погнала их перед собой через рощицу. Преследование, однако,
шло медленно, поскольку русские ни в коей мере не были сломлены. Время от
времени они прерывали свое отступление и строились для боя, они продолжали
свой отход только тогда, когда шведы возобновляли атаку. Слов нет, русские
эскадроны все время отступали, но происходило это спокойно.
В пыли и дыму шли два батальона вестманландцев. Полк был сильный, он
насчитывал 1 100 солдат, он с ходу начал штурм одного из редутов.
Продвижение вперед продолжалось. Когда батальоны двинулись дальше, часть
своих наиболее тяжело раненных не было времени взять с собой, их оставили
лежать. Один из этих несчастных был Никлас Нурин, капитан-поручик в первой
роте. Двадцати пяти лет, родом из Эребру, сын горнозаводчика, Нурин
отказался от изначально запланированной карьеры в Горной коллегии, вместо
этого он стал изучать фортификацию и артиллерию, после чего присоединился к
армии волонтером в 1701 году, когда ему было всего 17 лет. Этот белолицый
юноша с грустными глазами с тех пор пережил много всякого, участвовал в
нескольких сражениях, и ранили его тоже много раз. При штурме редута он был
снова ранен, на этот раз тяжело. Никлас Нурин получил семь ран: в обе руки,
в бедро и в живот. Полк пошел дальше, а его оставили умирать, раненого,
растерзанного, потерявшего кровь и силы.
Похоже было, что атака на левом фланге удалась. Сражались рьяно: клинки
шпаг рассекали воздух, щелкали выстрелы, и люди падали на землю. Один из
тех, кто сражался на этой стороне, лейтенант кавалерии Йоаким Лют, говорит,
что это было "смертоносное и кровавое сражение на шпагах, вкупе с сильной
стрельбой". Русские несли большие потери. Остатки рассеянных русских
соединений в отчаянии пытались сдаться. Но шведы продолжали держаться своей
жесткой линии: они не считали возможным брать пленных в разгар боя. Тех, кто
все-таки пытался сдаться, скашивали как траву. Под давлением, как казалось,
неотразимого наступления среди нерегулярных русских соединений начала
распространяться паника. Сконский драгунский полк получил записку от
командира большого казачьего отряда, в которой предлагалось, что весь отряд
в составе 2 000 человек перейдет на сторону шведов, если только король
обещает их помиловать. Лют переслал эту просьбу дальше, шведскому командиру
полка принцу Максимилиану Эмануэлю Вюртембергскому. Принц в истинно
бюрократическом духе счел невозможным дать согласие без санкции самого
высшего руководства, а "поелику милостивый наш король по ходу баталии не с
нами оказался и в сей момент здесь не присутствует, мы не можем выяснить его
милостивую волю по оному поводу". Казачьему парламентеру пришлось вернуться
назад с этим ответом.
Было около пяти утра, и на левом фланге все как будто шло по плану
шведов. Со своего места на правом фланге Юлленкрук мог видеть, как шведская
конница с левой стороны преследовала русских. Длинный строй вестманландцев
прямо-таки наступал им на пятки. Он поскакал туда. Путь пролегал вдоль