"Стив Эриксон. Явилось в полночь море (Магич. реализм) " - читать интересную книгу автора

- Ты отвлекся, - сказала она.
- Я слушаю.
- Но ты отвлекся.
- Вовсе нет.
- Вовсе нет, - передразнила она.
- Не думаю, что в этом был какой-то великий замысел, - сказал я, - в
котором и заключался весь смысл. Это и есть настоящая власть. Возможность
творить совершенный произвол. Это придает ему еще больше могущества -
возможность женить кого угодно на ком угодно без малейшего рационального
основания. Перекраивать человеческие судьбы из-за одного его каприза.
Понимаешь?
- Спорим, он просто бросил кучу имен в шляпу и стал вытягивать. Им еще
повезло, что он поженил мальчиков на девочках. - Она задумалась об этом. -
В своем роде это абсолютное зло.
- Вот как?
- Да, - заверила меня она, - вот как. Я знаю. Я видела зло, - тихо
проговорила она, - не абстрактное зло, а конкретное и осязаемое. Я знаю,
что такое зло, и могу тебе сказать наверняка: оно не в том, чтобы лежать на
этой кровати в одних сапогах и пить с тобой красное вино. Здесь им даже не
пахнет.
- А четыре тысячи человек, которые слепо отдают себя во власть чьих-то
решений, - может, в них зло?
- Это не зло. Это вера.
- И где кончается одно и начинается другое?
Она повернулась на бок и закрыла глаза.
- Замешательство, - сказала она, завершая спор, но в то время я не
имел представления, что она имеет в виду.
Мы заснули, так и не занявшись любовью. Ранним утром я проснулся от
пинка сапогом и, подумав, что, может быть, стоит закрыть окно, встал, но
было по-прежнему так тепло, что я оставил окно открытым, а потом в темноте
стянул с Энджи сапоги и накрыл ее простыней. Я хотел было забрать у нее
плюшевого мишку, которого она крепко прижимала к себе, но она пробормотала
во сне:
- Я серьезнейшим образом советую тебе не пытаться встать между мной и
моим мишкой.
Сидя в темноте на кровати, я заметил, что белая роза, которую мне днем
подарили в Люксембургском саду, не лежит больше на столике у двери в
ванную, а стоит в откупоренной бутылке вина. У меня не было представления,
зачем и когда Энджи засунула розу в вино, но поскольку в бутылке еще что-то
оставалось, то утром, когда мы проснулись, белые лепестки приобрели
глубокий и насыщенный розовый цвет.

К следующему вечеру она переселилась ко мне. Я никогда не дурачил себя
верой, что это любовь, несмотря даже на эту дурь про корейского пастора,
назначившего нас близнецами по духу. Возможно, если бы я хоть на мгновение
решил, что это любовь, то полностью отказался бы от всего этого. С моей
стороны было желание овладеть ею; она мне это позволила. С ее стороны было
желание выжить; я спас ей жизнь. Это стало моей специальностью. Я был
апостолом романтики. Каждый раз, когда мне требовалось оправдать
собственное существование, я мог вынуть из кармана ее жизнь и сказать: