"Стив Эриксон. Амнезиаскоп" - читать интересную книгу автора

мужчинах, которых познала тем летом, или почти познала; она придерживала на
себе ночь, как доспехи. Через час мы спустились обратно вниз, и сели к ней в
пикап, и поговорили еще, и я попытался объяснить ей, что начал понимать за
эти четыре месяца, что люблю ее, хотя все еще не мог объяснить ни ей, ни
себе, что это значило или хотя бы почему это так важно. Какое-то время она
ничего не говорила и наконец сердито ответила:
- Я не знала, что у тебя ко мне такие чувства.
- Я тоже не знал, - сказал я.
- Ну, кажется, ты-то мог бы и знать.
Когда нам уже не хотелось - а может, мы не могли - больше ничего
говорить, когда я решил, что впустую трачу время, когда я перестал понимать,
что привело ее ко мне в ту ночь, кроме избытка вина, я вылез из пикапа и
собрался было исчезнуть в гостинице, и тогда она опустила стекло и назвала
меня по имени. Мы поднялись обратно ко мне в номер. До сих пор не очень
ясно, занимались ли мы сексом в ту ночь; я уверен, что да, а она настаивает,
что нет. Мужчины и женщины, как видно, абсолютно по-разному представляют
себе, что, в сущности, является сексом, но не будем в это углубляться. Это
на самом деле имеет мало значения, по крайней мере по сравнению с тем
фактом, что на следующее утро Вив все еще была со мной, и что мы снова были
вместе на следующую ночь, и вместе с тех пор. Вив вполне уверена, что вся
эта суматоха заварилась по моей вине, и поскольку она более права, чем не
права, не стоит тасовать факты. Я настолько же не склонен придумывать
отговорки в этом случае, как и в любом другом. Я принимаю тот факт, что мы
выбрали версию Вив о происшедшем, и живем по этой версии, и, если прижать
Вив посильнее, она допускает, что ее версия может не всегда быть полностью
достоверной. Я помню, как-то вечером в галерее в Районе Рдеющих Лофтов у нее
был разговор с куратором и как потом позже, когда мы ехали домой, с заднего
сиденья она пересказывала мне этот разговор, реплику за репликой. Очень
спокойно, чтобы не встревожить ее, я притормозил на обочине и объяснил ей,
стараясь не выдавать голосом волнения, что я стоял рядом с ней во время
этого разговора и что на самом деле он не имел ничего общего с тем, что она
сейчас описывала. Куратор не говорил ей ничего такого, и она ничего такого
ему не отвечала; скорей, версия Вив была версией с субтитрами, версией между
строк, так, как она их читала. Конечно, при том, что версия действительности
от Вив может не всегда быть полностью аккуратной, это не значит, будто она
неверна. Это просто Вивифицированная версия, или, можно сказать,
ожВивленная.
Теперь мы чувствуем, что наши отношения странным образом упрочились,
как будто, отложив на время прошлое и будущее, мы можем вечно существовать в
настоящем. Время от времени она любит посматривать на меня и говорить: "Ну,
наверно, ты все-таки не такой ужасный человек". Я надеюсь, что это она так
шутит. Я надеюсь, что она не пытается таким образом ободрить меня. Возможно,
определяющим моментом в жизни Вив стал тот день, когда ей было пять лет и во
время экскурсии на ферму с детсадовской группой воспитатель запретил детям
при каких бы то ни было обстоятельствах прикасаться к электрифицированному
забору из колючей проволоки, на что Вив, разумеется, отреагировала так:
прошагала прямиком к забору и хорошенько за него ухватилась. Примерно через
полчаса ее наконец откачали, и с тех пор в ней бурлит электричество. Спустя
годы, когда слишком много людей сказали ей, что она не должна бросать свой
несчастливый брак с одним из богатейших людей Лос-Анджелеса ни при каких