"Стив Эриксон. Амнезиаскоп" - читать интересную книгу автора

оба выпрыгиваем из машины и хватаем ее. У Сахары трудно понять: она всего
лишь немножко под мухой или уже так далеко, что не может быстро соображать;
в любом случае во взгляде, который она бросает нам, больше замешательства,
чем волнения. На заднем сиденье она говорит только одно: "Сегодня жгут
пожары", - и тут же ускользает в обморок, прямо на руках у Вив. Вив шепчет
нежную чепуху ей на ухо, пытаясь завладеть ее вниманием, а я веду машину на
запад, мимо шлюх, мимо потухшего "Электробутона", вниз по Стрипу, выезжая с
другого его конца в леса Беверли-Хиллз. Я отчетливо вижу пламя второго,
должно быть, кольца, и, конечно же, мы натыкаемся на него у каньона
Бенедикт, где раньше был курорт. Черный Проезд открыт, я еду по нему, и наш
путь окаймлен стенами огня. Жар пламени немного оживляет Сахару; она пялится
на них в изумлении. В зеркале заднего вида я вижу их лица, ее и Вив, красный
огонь пожара вспыхивает в их глазах, в тусклых глазах Сахары и в исполненных
предвкушения глазах Вив. У Вив слегка безумный вид, как будто она не очень
бы огорчилась, если бы я крутанул руль и въехал прямо в огонь.
Мы едем, за нами огонь, и поэтому кажется, что нам открыты все пути,
все возможно... Въезжая в Малхолландский часовой пояс из Зоны Зет, я
перевожу часы в машине на восемь минут вперед. По радио все еще слышен конец
передачи Третьей станции, в салон вплывает призрачный индонезийский голос. К
этому моменту Вив успевает раздеть Сахару, впавшую в ступор - о,
алебастровое воплощение всех возможностей, - и меня осеняет идея свернуть с
Сансет и направиться на юг, мимо Парка Черных Часов, сквозь балки старого
шоссе, что когда-то шло вдоль всего хребта Калифорнии, от искрошенных
временем испанских миссий на севере к мексиканской границе. В зеркале
заднего вида голова Сахары откинута, ее глаза полуприкрыты и зафиксированы
на крыше салона, в то время как Вив сосет ее грудь.
Вив по-прежнему поглощена этим занятием, когда я выезжаю на бульвар
Сенчури к темному, покинутому лос-анджелесскому аэропорту. С бульвара я
заруливаю в один из терминалов, сквозь дыру, где раньше были автоматические
стеклянные двери. Я еду по черному, выпотрошенному терминалу, мимо темных
билетных стоек и мертвых металлоискателей, по коридорам, где некогда
струился туда и обратно поток пассажиров, и время от времени дальний свет
моих фар срезает, как ножом, украдкой шныряющие фигуры здешних обитателей.
Сахара выплывает из небытия ровно настолько, чтобы воззриться на свою грудь
у Вив во рту и снова отключиться. У посадочных выходов я вижу несколько
костерков и череду голых женщин, разгуливающих туда и обратно по пустым,
неподвижным багажным транспортерам. Я выезжаю через гейт на взлетную полосу
и вот уже еду по ней к океану, туда, где самолеты взлетали над пляжем. В то
время как полыхающий пожар к северо-востоку от меня затихает, внезапно, в
ночной тиши, под задымленной луной, я слышу, что женщины уснули.
В конце взлетной полосы мне ничего не остается, кроме как затормозить,
если только я не хочу съехать в море. Я опускаю окно и слушаю плеск волн.
Откидываю спинку сиденья и забываю о двух голых женщинах за моей спиной,
глядя на океан, пока Сахара не приходит в чувство. "Что такое?" -
заплетающимся языком бормочет она. То, что она нага, беспокоит ее меньше,
чем то, что она находится на аэродроме на берегу океана, у самого конца
взлетной полосы. По ее лицу видно, что у нее нет ни малейшего представления
о том, как она сюда попала и кто я такой. В уме у нее ничего не
складывается, пока ей не удается поближе разглядеть Вив. Нагота Вив сбивает
Сахару с толку, пока у нее не получается хорошенько рассмотреть ее лицо.