"Илья Эренбург. Оттепель (Повесть)" - читать интересную книгу автора

хмурилась: нет, о Чехове он иначе говорил. Почему он налетел на Зубцова?
Чувствуется, что роман ему не понравился... Коротеев, однако, хвалил роман:
правдивы образы и самодура Шебалина и молодой честной коммунистки Федоровой,
да и Зубцов выглядит живым.
- Скажу откровенно, мне только не понравилось, как автор раскрывает
личную жизнь Зубцова. Случай, который он описывает, прежде всего
малоправдоподобен. А уж типического здесь ничего нет. Читатель не верит, что
чересчур самоуверенный, но честный агроном влюбился в жену своего товарища,
женщину кокетливую и ветреную, с которой у него нет общих духовных
интересов. Мне кажется, что автор погнался за дешевой занимательностью.
Право же, наши советские люди душевно чище, серьезнее, а любовь Зубцова
как-то механически перенесена на страницы советского романа из произведений
буржуазных писателей...
Коротеева проводили аплодисментами. Одним понравилась ирония Дмитрия
Сергеевича: он рассказал, как некоторые писатели, приезжая в творческую
командировку, с блокнотом, бегло расспрашивают десяток людей и объявляют,
что "собрали материал на роман". Другим польстило, что Коротеев считает их
людьми более благородными и душевно более сложными, чем герой романа. Третьи
аплодировали потому, что Коротеев вообще умница.
Журавлев, который сидел в президиуме, громко сказал Марии Ильинишне:
"Хорошо он его высек, это бесспорно". Мария Ильинишна ничего не ответила.
Жена Журавлева, Лена, учительница, кажется, одна не аплодировала.
Всегда она оригинальничает! - вздохнул Журавлев.
Коротеев сел на свое место и смутно подумал: начинается грипп. Глупо
теперь расхвораться: на мне проект Брайнина. Не нужно было выступать:
повторял азбучные истины. Голова болит. Здесь невыносимо жарко.
Он не слушал, что говорила Катя Столярова, и вздрогнул от хлопков,
которые прервали ее слова. Катю он знал по работе: это была веселая девушка,
белесая, безбровая, с выражением какого-то непрестанного восхищения жизнью.
Он заставил себя прислушаться. Катя ему возражала:
- Не понимаю товарища Коротеева. Я не скажу, что этот роман классически
написан, как, например, "Анна Каренина", но он захватывает. Я это от многих
слышала. А при чем тут "буржуазные писатели"? У человека, по-моему, сердце,
вот он и мучается. Что тут плохого? Я прямо скажу, у меня в жизни тоже были
такие моменты... Одним словом, это за душу берет, так что нельзя отметать...
Коротев подумал: ну кто бы мог сказать, что смешливая Катя уже пережила
какую-то драму? "У человека сердце"... Он вдруг забылся, не слушал больше
выступавших, не видел ни Марии Ильинишны, ни колючей буро-серой пальмы, ни
щитов с книгами, глядел на Лену - и все терзания последних месяцев ожили.
Лена ни разу на него не посмотрела, а он этого хотел и боялся. Так теперь
бывало всякий раз, когда они встречались. А ведь еще летом он с ней
непринужденно разговаривал, шутил, спорил. Тогда он часто бывал у Журавлева,
хотя в душе его недолюбливал - считал чересчур благодушным. Бывал он у
Журавлева скорей всего потому, что ему было приятно разговаривать с Леной.
Интересная женщина, в Москве я такой не встретил. Конечно, здесь меньше
трескотни, люди больше читают, есть время подумать. Но Лена и здесь
исключение, чувствуется глубокая натура. Непонятно даже, как она может жить
с Журавлевым? Она на голову выше его. Но живут они как буд-то дружно, дочке
уже пять лет...
Еще недавно Коротеев спокойно любовался Леной. Молодой инженер Савченко