"И.Г.Эренбург. Лазик Ройтшванец" - читать интересную книгу автора

богу довольно таки неприятные вещи. Они начинают издалека, чтобы не обидеть
бога. Они расшаркиваются перед ним: "если бы ты только вывел нас из Египта
и ничего больше не сделал, то и это было бы хорошо". Они подходят с другом
стороны: "если бы ты дал нам манну и ничего больше не сделал, то и то было
бы хорошо". А потом им надоедает, и они уже с нахальным отчаянием говорят:
"но, если бы ты нас вывел и, если бы ты нам дал манну и, если бы ты вовсе
не дал нам этом самой Торы, то было бы замечательно хорошо". Это, конечно,
можно говорить только раз в год, когда это стоит вот здесь в горле, и вот я
говорю вам это, товарищ Серебряков.
Грозно крикнул товарищ Серебряков:
- Это, наконец-то, все?
- Это почти все, но это еще не все. Я отчислил один рубль семьдесят
копеек в пользу общества "Руки прочь от Китая", хотя я вовсе не собираюсь
хватать этих трехсложных китайцев своими руками, у меня и так от них
разрывается слабосильная голова; но я с удовольствием оплакал мой один
кровный рубль семьдесят копеек. Пусть их никто не хватает. Зачем залезать
руками в какой-нибудь сплошной Китай? И затем я понимаю, что служащий
"Харчсмака" должен буйно приветствовать возрождение самого последнего
востока. Против этого я не возражаю. Нет, меня занимает один роковой вопрос:
что, если я устрою добровольное общество: "Руки прочь от несчастного
Ройтшванеца", с уставом и с вопиющей печатью, скажите мне, подействует это
или нет? Я, конечно, не попрошу у вас, товарищ Серебряков, никаких
восторженных отчислений, вроде оплаканного мною одного рубля семидесяти
копеек. Нет, теперь меня интересуют не деньги, а время, то есть предстоящие
мне шесть недель или даже шесть лет. Я хочу знать, как отнесется к этому
мощному обществу какой нибудь новый Минчик и станут ли меня, после таких
восторженных лозунгов хватать бескорыстными руками?
Здесь товарищ Серебряков не выдержал. Задыхаясь, он крикнул:
- Это все? Это все?
- Это, кажется, все. Нет, это не все. Мне остается сказать вам одну
вполне интимную новость: вы можете теперь со мной не церемониться, так как я
вас все равно перехитрил с самого утра. Вы еще только сидели и думали, чтобы
такое сделать с Ройтшванецом, а я уже все понял и я моментально побрился.

12.

Прошло несколько недель. Опали деревья в "Пролетарском саду, товарищ
Аня Горленко проследовала вместо Крыма в лечебницу. Поля Виолона увезли
куда то на восток. Только Днепр попрежнему сверкал под роковым обрывом. Как
то утром Лазик, весь заросший рыжей бородкой, постучался в дверь Мишки
Минчика.
- Так ты не женился на Пуке? Жаль! Ты по крайней мере стал беспрерывным
членом. А она? Она ничего не получила. Я, скажу между нами, я боюсь, что она
останется навеки бездетной, эта замечательная гражданка. Но ведь такие
мелодии не должны замирать без следа. Впрочем, я вовсе не хочу насиловать
твоих свободных функций. Я пришел к тебе совсем по другому делу. Мне
придется покинуть Киев, как я уже однажды покинул родной Гомель. Это законы
природы, я чувствую, что мне предстоит полный круговорот. Думал ли
безответный Мотель Ройтшванец, что его замогильному сыну предстоит такая
бурная жизнь? Но я не плачу. Я утешаю себя словами одного умного цадика. Он