"Илья Эренбург. День второй" - читать интересную книгу автора

почему ты это сделал?"

Тогда Васька вышел из себя. Он смолчал Фадееву. Но вот и Колька с
ними. Васька гордился тем, что он работает в бригаде Ржанова. Он говорил:
"Погодите - Колька красным директором станет". Он считал, что Колька умней
всех рабочих. Ради Кольки он готов был пойти в огонь и в воду. И теперь
Колька - заодно с Фадеевым. Васька закричал:. "Если ты на меня думаешь, я и
разговаривать с тобой не желаю. Ты мне тогда не товарищ. Я над этими
кауперами, как ты, работал. Я, кажется, жизнь отдам за них. А ты говоришь
мне, что я вредитель. Как же мне после этого жить? Уйди от меня, Колька! Не
верю я больше в товарищей. Все только и ждут, чтобы съесть человека
живьем".

Колька в душе радовался этим злобным словам: они укрепляли его веру.
Он снова подумал: нет, это не Васька! Он сдержался, чтобы не улыбнуться. Он
строго сказал: "Я тебя не о лебедке спрашиваю. Я тебя о документах
спрашиваю. Почему ты обманул, партию?"

Васька недоверчиво поглядел на Ржанова: "Ты мне сначала ответь - ты
веришь, что это не я подпустил лебедку? Если веришь, я тебе все расскажу. А
нет - уходи! Лучше мне тогда молча погибнуть, чем с тобой разговаривать".
Они прошли в барак. Койка Морозова находилась в углу. Рядом спал
старик Зарубов. Васька говорил тихо, и никто, кроме Кольки, не слыхал его
слов.

"Мы сами тульские. Здесь, в Сибири у крестьян по пяти лошадей было, и
не раскулачивали - говорят: "середняки". А у отца было две лошади и корова.
Только деревня наша бедная. Он, значит, и оказался в кулаках. Я не спорю,
он в душе был настоящий кулак. Я сначала этого не понимал - мальчишкой был.
А потом и я возмутился. Приходит к нему Жданова. Ее муж в Красной Армии
служил. Она говорит: "Иван Никитович, разреши ты к тебе хлеб ссыпать". Отец
сейчас же прикидывает: "Вот тебе муженек подарки привез. Мне бы ситчика на
рубашки". Жданова - в слезы: "Нет у меня ситца". Но отца слезами не
разжалобишь. Он говорит: "Тогда и ссыпай куда хочешь". Вот он где,
настоящий кулак! Но я только спрашиваю: откуда он мог другого набраться?
Разве это его вина?"

Колька прервал Морозова: "Мы с тобой не попы. Незачем в душу залезать.
Так ты скажешь, что и царь не виноват - он, дескать, родился царем, только
то и знал, что стрелять в народ. Мы не рассуждать должны, а бороться. Ты,
Васька, это оставь. Ты мне скажи про себя: почему ты подделал документы?"
"Я отца и не защищаю. Я тебе сразу сказал, что это настоящий кулак.
Его четыре месяца в тюрьме продержали. Потом отправили на Магнитку. Он
теперь, наверно, на стройке работает. Землю копает. Конечно, жаль мне его,
но я сам понимаю- ничего другого и не придумаешь. Если он плачет, то и
Жданова плакала. Я только хотел сказать, что это его судьба. Если
кто-нибудь здесь подпускает лебедку, он сознает, что он делает. Это
безусловный враг. А мужики жили, как жилось. Взяли помещичью землю и
обрадовались. Потом отец купил мерина, и сразу душа у него перекосилась.
Начал он людей мучить. Очень много зла в человеке! Ты меня спрашиваешь -