"Илья Эренбург. День второй" - читать интересную книгу автора

думал об отце. Он ненавидел себя. Он бил себя маленькими розовыми кулаками.
В ту же ночь он узнал, что жизнь но легка. Ему было тогда семь лет.
Он рос быстро и неровно, то гнулся в сторону, то поникал. Его мать
была верующая, и в углу висела икона. Колька был пионером. Икону он снял.
Он попробовал объяснить матери, что все это неправда. Христос воскрес
только потому, что народы весной сеют, а у кита крохотная глотка и кит
никак не мог проглотить Иону. Он говорил наставительно и долго. Мать
заплакала. Тогда Колька растерялся. Он не любил слез. Он сказал: "Можешь
повесить свою икону. А насчет кита - это факт".

Он учился в заводском училище. Из уроков он любил военизацию и родной
язык. Он маршировал, стрелял и жадно повторял принципы стратегии. Он знал,
что нет большей радости, нежели побеждать. На уроках родного языка он
пропускал мимо ушей скучный синтаксис. Зато, как завороженный, он слушал
стихи Пушкина. Он даже выучил наизусть две первые песни "Руслана". Его
записали на черную доску за нарушение дисциплины. Он признал: "Правильно!"
Когда был субботник по учету скота, он работал больше всех. Он видел, что
счастье в труде, но у него было горячее сердце, и труд казался ему скучным.
На уроках алгебры он читал романы Джека Лондона. В мастерских он затевал
игры. Потом он кончил училище, и его послали в цех ширпотреба. Он вынимал
из-под пресса кастрюли, и он тосковал.
Как-то в заводском клубе показывали картину "Вечный грех". Это была
старая американская картина. К ней приделали русские надписи, и надписи
поясняли, что бессердечный хозяин решил для забавы погубить одинокую
конторщицу. Колька жадно глядел на красавицу с голыми плечами, на молодого
шалопая, который пил ликер, на гонку автомобилей. Нельзя было угадать:
догонит ли отец Джона или не догонит? Они мчались так быстро, что болели
глаза и голова шла кругом.
После этого вечера Коля зачастил в клуб нарпита. Там танцевали польку
и вальс. Коля танцевал с девушками и пристыженно улыбался. Ему казалось,
что он танцует хуже всех и что девушки над ним смеются. В душе он был
растерян. Он часто спрашивал себя: должен ли комсомолец танцевать? Он не
знал, как ему жить. Кругом люди работали день и ночь. Они не умели
веселиться. Чтобы найти полузапретное веселье, нужна была сноровка. У
Кольки появился учитель - некто Сотов. Этот Сотов числился комсомольцем, но
он только и делал, что гулял с девушками или резался в карты.
Сотов спросил Кольку: "Ты куда ходишь с девчатами?" Колька густо
покраснел. Он хотел было соврать: "В рощу". Но он не умел врать. Он
признался Сотову, что он еще не знал в жизни женщин. Сотов долго смеялся.
Из его огромного рта вылетали брызги, а зеленые глаза весело туманились.
Несколько дней спустя Сотов сказал Коле: "Приходи сегодня к Павлику".
Потом он помолчал и многозначительно добавил: "будет весело". Колька понял
и взволновался. Долго пытался он щеткой пригладить чуб, но чуб упорствовал.
У Павлика была настоящая пьянка. Выпив три стопки, Колька охмелел. Он,
однако, продолжал и видеть и понимать. Сотов прижимал к себе Аньку из
упаковочной. Колька подсел поближе - ему хотелось послушать, о чем говорят
влюбленные. Сотов, который был груб и насмешлив, с Аней говорил непривычным
голосом. Он говорил о своих чувствах, о том, что у Ани "глаза, полные
сердечности", о том, что любовь теперь свободна, "не как в романах
Толстого". Говоря это, он смотрел за тем, чтобы Аня пила, и, поднося ей