"Олег Ермаков. Знак Зверя " - читать интересную книгу автора

Вверху раскаленно белел маленький овал, излучавший нестерпмо жгучий свет, и
мир стремительно старел и, умирая, осыпал лица и плечи прахом.
Сейчас появится тащ-капитан с помощниками, щеголеватыми
тащ-лейтенантами, и придется отдирать чугунное тело от намагниченной земли и
идти на мраморную стройку. Месить, раскалывать, таскать...
Надежда на то, что день не беспределен, угасала...
На дороге, соединяющей батарею с кухней, где готовят на жителей всех
артбатарей-форпостов и где трапезничают батарейные офицеры, показываются
капитан и лейтенанты; они приближаются, вступают во двор, и капитан
приказывает идти на мраморные стены. И все начинают выбираться из укромных
уголков, щелей и ниш - выбираются под солнце и, протирая осоловелые глаза,
бредут на стройку, лезут на скрипучие помосты, наливают в земляную лохань
мутной воды, от которой разит хлоркой, сыплют песок, глину, цемент, берутся
за лопаты и, обливаясь потом, сопя и пыхтя, готовят раствор, а другие носят
мраморные куски, кладут их на помосты к ногам квелых каменщиков; каменщики
постукивают молотками, со стоном зевают и раздраженно покрикивают.
Воистину этот день бесконечен, и вечер с длинными тенями и багровым
низким солнцем между закопченных труб города кажется странной случайностью,
необъяснимой запинкой, и сейчас солнце засияет, поплывет вверх и тени
сожмутся, - но тени расплываются, густеют, а тусклое солнце опускается ниже,
ближе к брезентовым крышам города, грозя их сжечь; и свои трескучие скучные
шарманки заводят цикады, посвистывают птицы, сильнее, жирнее запах болезни -
да, это вечер, преддверие ночи, и день позади.
Но и вечер долог.
После ужина четвертые моют посуду, моют столы и пол в столовой -
тщательно, с порошком, а мытую посуду кипятят в большом чане, чтобы убить
семена болезни, сидящей на городе. Третьи держатся подальше от палатки,
курят в укромных уголках двора, тихо переговариваются. Первые и вторые в
палатке, они там смеются, кашляют и громко говорят.
Зовут дневального. Дневальный похаживает возле деревянного грибка с
полевым черным телефоном, за его спиной автомат, на ремне штык-нож и
подсумок. Услышав зов, он кричит: "Я!" - но в палатку не входит. Ему
приказывают прислать кого-нибудь из четвертых... ну, Кольку давай, у него
ноги легкие. Дневальный пересекает двор, заглядывает в столовую:
- Колька!
В столовой его нет; дневальный проходит дальше, кричит в сторону костра
с чаном:
- Колька!
- Я!
- Сюда иди-и!
Тонкий и невысокий четвертый с узким белобровым личиком подходит к
дневальному и вопросительно-тревожно взглядывает на него. Дневальный молчит;
он из третьих и обычно напряженно скромен и угловат, как подросток. Он
молчит. Белобровый шмыгает носом, переминается с ноги на ногу. Дневальный
размыкает губы и говорит:
- Колька, - и умолкает, смотрит в упор на четвертого, и в уголках его
губ тлеет улыбка.
Колька передергивает узкими плечами. Дневальный поворачивается.
- Пошли. - Они проходят по двору к палатке, и дневальный, шагнув в
сторону, кивает на дверь: - Иди.