"Анни Эрно. Стыд [love]" - читать интересную книгу автора

переднюю, за которой шли приемная и кабинет директрисы. На втором этаже в
каждом классе и коридоре было по окну. Окна третьего этажа и слуховые
окошки под крышей были всегда занавешены плотными белыми шторами. Здесь
располагались спальни. Выглядывать из окон на улицу строго-настрого
запрещалось.
Не в пример общедоступной школе, где царили куда менее суровые
порядки и сквозь забор было видно, как ученики играют в огромном дворе,
жизнь пансиона для посторонних глаз оставалась совершенно невидимой. Здесь
было два рекреационных двора. Один из них, мощеный и темный из-за
нависавшего над ним высокого дерева, предназначался немногочисленным
ученицам "свободной школы", в которой учились сироты из приюта, что стоял
рядом с мэрией, и девочки, чьим родителям было не по карману оплачивать
"продленный день". Одна и та же учительница учила их с восьмого "Во
Франции восьмой класс - это начальный класс обучения." класса по шестой,
до которого мало кто из них добирался, уходя в "Школу домоводства".
Второй двор, солнечный и просторный, принадлежал ученицам, чье
пребывание в пансионе полностью оплачивали родители - коммерсанты,
ремесленники, землевладельцы; этот двор занимал все пространство между
столовой и церковным двориком, через который ходили в классы и на второй
этаж. В конце двора стояла часовня, а от "свободной школы" его отделяла
стена, в которую с двух сторон были встроены грязные ватерклозеты. Двор
окаймляла тенистая липовая аллея, в которой младшие школьницы играли в
классики, а старшие готовились к экзаменам. За аллеей начинался
бесконечный огород и сад с ягодными кустами - высокая зеленая стена,
редевшая только зимой. Дворы эти соединял никогда не закрывавшийся проход
в стене с клозетами. Два десятка учениц "свободной школы" и сто
пятьдесят-двести пансионерок виделись только в дни причастия или
праздников, но никогда не разговаривали друг с другом. Пансионерки
отличали учениц "свободной школы" по одежде, в которой они узнавали иной
раз собственные, уже надоевшие им вещи и отданные их родителями этим
беднячкам.
Из мужчин свободно входить в частную школу и передвигаться по ней
позволялось только священникам и садовнику, который работал в погребах или
саду. Все прочие работы, требовавшие применения мужской силы,
производились во время летних каникул. Директриса и большая половина
учительниц были монахини - они носили светские платья черного,
темно-синего или коричневого цвета и требовали, чтобы к ним обращались
"мадемуазель". Остальные, как правило, незамужние и довольно элегантно
одетые учительницы, происходили из круга богатых коммерсантов и других
почтенных людей города.
Вот некоторый из правил, которые мы были обязаны строго соблюдать:
при первом же ударе колокола, в который по очереди звонили учительницы,
выстраиваться в линейку в церковном дворике, а пять минут спустя после
второго удара в полном молчании подниматься в классы; не держаться за
перила лестницы; вставать, если в класс входят учительницы, священники или
директриса, и стоять, пока они не уйдут или знаком не позволят нам сесть
раньше; учтиво открывать перед ними дверь и закрывать после их ухода;
всякий раз при обращении к учительницам или встрече с ними склоняться
перед ними в поклоне, потупив глаза, как в церкви в ожидании святого
Причастия; ни под каким видом в течение дня не подниматься в спальню.